Версия для печати
Вернуться к списку

КТО "ОБУВАЕТ" АКАДЕМИКОВ

Весной нынешнего года во многих российских городах, где сосредоточены крупные научные центры, прошли митинги ученых. Главный лозунг манифестантов - увеличение финансирования науки. Сегодня это требование учтено - бюджетом на 2006 год предусматривается увеличение затрат на науку более чем на 25 миллиардов рублей, то есть без малого на треть. У научных работников подросла зарплата. Министр образования и науки Андрей Фурсенко пообещал, что она будет расти и в дальнейшем, а к 2010 году дойдет до 1000 долларов США.

Начавшиеся в отечественной науке преобразования у самих ученых почему-то не вызывают особых восторгов. Почему, стало ясно из интервью, которое дал корреспонденту "ЕР" один из руководителей профсоюза РАН, доктор химических наук, член-корреспондент РАЕН, профессор Гранит СЕМЕНОВ.

- Гранит Константинович, получается: сколько ни дай ученым - все равно мало.

- Так ведь дело не только в зарплате, которая, кстати, выросла у ученых не настолько, чтобы ее было не стыдно называть.

- А в чем?

- В реформах, которые нам навязывают. Непрерывная череда реформаторских потуг по отношению к науке в России в нынешнем году пополнилась еще одним документом - Концепцией Минобрнауки по участию государства в управлении наукой. И хотя в дальнейшем она была преобразована в Концепцию по управлению имуществом научных учреждений, ее исполнительная часть существенных изменений не претерпела. Там много странного. Непонятно, например, чем вызвана необходимость заменить традиционные выборы президента Академии наук России назначением. Причем назначать должен Президент РФ. Тревожит ориентировка на распродажу имущества. В первом квартале 2007 года состоится "передача части организаций РАН и отраслевых академий федеральным органам исполнительной власти и субъектам Федерации для выставления на аукционы по приватизации". Под угрозой остаться без работы оказываются 40 тысяч научных сотрудников. Не случайно прошедшее в мае общее собрание РАН названо самым скандальным за всю историю российской науки. Академики в прямом смысле освистали министра образования и науки Андрея Фурсенко, обвинив его в целенаправленном развале системы РАН. До этого собрания было немыслимо представить, что на почтенном заседании академик будет свистеть, как мальчишка, как футбольный болельщик на матче.

- Были основания для таких крайностей?

- Да, были. Известно, что правильные решения возможны лишь при использовании реальных, а не мифических данных и соображений. А Минобрнауки в своей концепции решило опереться именно на мифы, возникшие как раз в ходе проводимых "реформ".

- Какие мифы?

- Их несколько. Назову лишь основные. Первый - это миф об избыточности государственного финансирования научно-технической сферы России. В концепции поражает отсутствие дефиниций (толкований, определений), что создает путаницу в понятиях и, следовательно, в выводах. Говоря слово "наука", нужно понимать, что под ним предусматривается триада: фундаментальная наука - научная технология - производство.

Возникшие в последние годы разговоры (в том числе на президентском уровне) об инновационном пути развития - вполне оправданны. Достаточно сказать, что до 90% прироста национального дохода в развитых государствах дают наукоемкие производства. В СССР эта статья дохода составляла около 65-67%. В современной России - 5-6%!

Страны, делающие упор на так называемые практические приложения (Германия, Франция, Бельгия, Великобритания), вынуждены тратить существенно больше средств на научно-технологическую сферу, поскольку расходы на фундаментальную науку все равно попутно приходится делать. И это весьма удорожает процесс получения практически значимых результатов. Страны с бедными природными ресурсами (Южная Корея и Япония) вынуждены больше тратить на научные исследования, чтобы удержать душевой ВВП достаточно высоким. Так называемые северные страны, т.е. страны с большим перепадом поземельной ренты и, следовательно, с обязанностью перераспределения доходов, тратят на научно-технологическую сферу еще больше: Финляндия - 3,3% ВВП, Швеция - 3,8%.

Россия же, вообще говоря, принадлежит к той же "северной" группе стран, но в течение последних лет у нас реальное финансирование науки не превышало 0,34% ВВП, что привело, по официальным данным, к душевому ВВП около 7 тыс. долларов США. Почти в четыре раза меньше, чем в развитых странах. Мы видим: финансирование науки России на уровне, обеспечивающем только ее самодеградацию, привело, как следствие, к малому ее вкладу в ВВП страны.

- Поговорим о следующем мифе.

- Он об избыточности численности ученых в России. Искусственность этого заявления легко опровергается фактом, что СССР занимал одно из первых мест в мире по данному параметру, а современная Россия находится во второй полусотне. К тому же на самом деле все обстоит еще хуже. Ведь наука - это такой особый вид человеческой деятельности, который требует длительного времени на подготовку кадров и постоянного накопления знаний, зачастую не передаваемых через публикации и учебники. Передача информации происходит от одного поколения к последующему, что не допускает разрыва в поколениях. Но то, как обстоят сейчас дела в этом плане в российской науке, пугает. Да, в России действительно есть некий "избыток" молодежи по сравнению, допустим, с США. Однако она - молодежь - стремительно уходит из науки, поскольку на заработки в этой отрасли физически невозможно прожить. Есть в России и небольшой избыток "стариков" - основных носителей информации. Но зато в среднем поколении (35-53 года) наблюдается гигантский провал, состоящий из двух пиков. Первый - узкий - это демографические утраты военных лет. Другой - широкий - потери за счет разного рода "перестроек", "реформ", "реструктуризации" и прочих "оптимизаций". Это потери примерно в 3,5 раза превышают военные и происходят, главным образом, за счет внешней и внутренней эмиграции ученых. Причем максимум потерь приходится на наиболее эффективный для ученого возраст - 41-43 года.

Таким образом, уход старшего поколения из активной жизни или вообще из жизни не даст возможности реализовать даже консультативную функцию науки в нашей стране. То есть все планы и обещания властей обратить внимание на науку к 2010 году лишены смысла - ее уже к тому времени не будет.

- Где же выход из создавшегося положения?

- Он известен: необходимо немедленно увеличить финансирование науки не менее чем до 3,5% ВВП в год. То повышение, которое заложено в бюджете на 2006 год, - мизер. По какой причине государство скупится, обсуждать сейчас не имеет смысла. Важно понять другое: проводимые "реформы" и прочие "оптимизации" есть не что иное, как Большая Либеральная Панама, благодаря которой исчезает сильная государственность. И это ученых тревожит не меньше, чем их собственная судьба.

Министр, готовый к распятию

Любая идея чиновников в российском обществе вызывает неприятие

- У моего уважаемого оппонента Гранита Семенова хороший полемический запал, - считает министр образования и науки Андрей ФУРСЕНКО. - Но у меня создалось впечатление, что ему, столь скептически настроенному, многое неизвестно.

Например, то, что концепция создавалась не в тиши кабинетов чиновников, жаждущих неожиданно обрушить этот документ на головы несчастных ученых. Работой над ним руководили вице-президенты РАН Валерий Козлов и Александр Некипелов. Активно участвовал в обсуждении президент РАН Юрий Осипов. Идеи вносили академики Андрей Гончар и Николай Платэ - если даже и неличные друзья Гранита Константиновича, то по крайней мере уважаемые им коллеги. Хочу обратить внимание и на то, что в начале сентября на совместной встрече РАН и пяти отраслевых академий были еще раз представлены и объяснены цифры по росту бюджета и повышению зарплаты.

Двукратный рост бюджетных расходов на науку - до 110 миллиардов рублей - был намечен еще пару лет назад. При этом сохраняется доля РАН - около трети расходов государства в этой области.

Второй важный момент в модернизации - перевод 20% бюджетных сотрудников на хозрасчетные работы. Мы вовсе не намерены, вопреки утверждению моего оппонента, каждого пятого научного сотрудника в России отправить в безработные. Обсуждается и разрешение начислять заработную плату не по Единой тарифной сетке, которая принята в госучреждениях, а на основе контрактов с администрацией. В инновационные отделы, как показывают маркетинговые исследования, могут перейти сотрудники среднего возраста, которые сделали конкретные разработки, нашли востребованную на рынке нишу и хотели бы заняться внедрением. С ними могут уйти увлеченные молодые люди. Работа в области инноваций предполагает готовность взять на себя ответственность за конкретную разработку и прекратить бесконечные разговоры о том, что у нас страшный провал с внедрением научных идей.

Что касается возвращения в фундаментальную науку, то эта возможность ни для кого не закрыта, ведь свою ставку можно заморозить.

Все изменения, которые позволят РАН заниматься инновационной деятельностью, должны быть внесены в закон о науке. Проект его уже готов и, надо полагать, будет рассмотрен и принят Государственной думой еще до конца нынешнего года.

Хочу подчеркнуть: мы в Минобрнауке только хотим предоставить возможность РАН изменить работу научных учреждений, но отработка конкретных механизмов - дело самой академии, в которое, обещаю, чиновники вмешиваться не будут.

Так же, как и Гранит Семенов, у нас в министерстве понимают: если не поднять зарплату ученым, не создать достойные условия для молодежи, то наука в России действительно погибнет. Пока существует порочный круг (из-за низкой зарплаты сильные специалисты уходят из науки, результаты исследований падают), чиновники будут удивляться: зачем и кому давать деньги, если нет результата? Этот порочный круг необходимо разорвать.

Кстати, принятое два года назад решение об увеличении финансирования науки допускает две трактовки: в процентах от расходной части бюджета и в абсолютных цифрах. Пока идем по второй кривой, и она несколько ниже. Но если добьемся успеха, поставим вопрос о переходе на первую кривую.

И еще. Работая министром, я осознал, что сейчас в нашей стране любая идея чиновников вызывает в обществе неприятие. Ни одно министерство не может предложить ничего такого, чтобы не попасть под жестокую критику. Но я не боюсь быть распятым...