КРЕМНИЕВАЯ ТАЙГА

Принцип Лаврентьева

Путь от аэропорта «Толмачево» до Академгородка, в объезд самого Новосибирска, занимает около часа. Едем и представляем, как когда-то, в 60-х, сюда перебрасывали лучших академиков из Москвы и Ленинграда, чуть ли не целыми коллективами переезжали молодые ученые и просто студенты-энтузиасты. Чья же идея была построить здесь научный форпост? Исторически считается, что столичному академику Михаилу Лаврентьеву и Никите Хрущеву. Но услышала я здесь и другую версию. Оказывается, вывезти почти весь цвет российской науки в таежную глушь, «спрятать» ее здесь в разгар «холодной войны» от ожидаемого тогда ядерного удара предложила жена Лаврентьева. Идея Первому секретарю понравилась, и уже в 1957 году было подписано соответствующее постановление Совета министров СССР об образовании Сибирского отделения академии.

— Вот и Академгородок, — объявляет сопровождающая нас руководитель пресс-службы Ольга Вениаминовна. — Когда-то здесь были лес, поля, березовые рощи.

По словам старых сотрудников, приехавших осваивать этот край в 1957 году, город ученых был построен в кратчайшие сроки. А предшествовал этому весьма примечательный случай. Только прибывший из Москвы Михаил Лаврентьев, которому предстояло здесь жить и работать, к общему удивлению и ужасу сопровождавших его руководителей области, скинув шляпу, взял да залез на одну из сосен. Ловко перебирая руками, цепляясь за ветки, он поднялся довольно высоко. Как оказалось, для того чтобы лучше осмотреть территорию. А еще некоторые говорят, что ученые — скучный народ… Кстати, сейчас на месте той «исторической» сосны стоит Институт автоматики.

Нынешний президент СО РАН Александр Асеев гордится тем, что является учеником лаврентьевской школы. Поддерживает принципы, заложенные когда-то академиком-первопроходцем.

А.Асеев: «С самого начала эти принципы отличались от того, как в то время работала остальная академия. Первый принцип — максимальная концентрация интеллекта на ограниченной территории. Помните Флоренцию Средних веков, куда со всей Италии приезжали художники, поэты, ученые: Леонардо да Винчи, Рафаэль, Боттичелли. Второй пример — Кремниевая долина в США, где два крупных института — Стэнфорд и Беркли — работали после войны на оборонку. В итоге это место стало ведущим инновационным центром всей нашей цивилизации. Примерно вторым по значимости является сейчас наш Академгородок.

Второй принцип Лаврентьева — смычка науки с образованием. В Академгородке сразу был создан университет, где лекции читали — и это продолжается по сей день — сотрудники академии.

Третий принцип — не тянуть с внедрением разработок. Здесь с самого начала институты должны были быть связаны с предприятиями. В 60–70-е годы шло бурное освоение Сибири: здесь работали крупные атомные предприятия, такие как Красноярский горно-химический комбинат, каскад гидроэлектростанций на великих сибирских реках (они до сих пор подпитывают Европу), Западносибирский нефтегазовый комплекс, БАМ… Мы остались верны принципу: сотрудничаем сегодня напрямую с «Газпромом», «Роснефтью», РЖД, ФСК «Единая энергетическая система», «Ростехнологиями» и другими крупными российскими корпорациями».

Пять лет назад Сибирское отделение РАН приняло новую программу инновационной деятельности, и многие институты уже не только разрабатывают и производят, но и успешно зарабатывают, реализуя свою продукцию.

Мы в Институте физики полупроводников СО РАН. В лабораторно-производственном корпусе — первом в стране специализированном здании со специальной системой тепло- и воздухоснабжения, где даже сантехники работают на компьютерах! Здесь создают полупроводники для спутниковых систем, для систем безопасности, для медицины.

А.Асеев: «Приведу вам, наверное, самый яркий пример будущего полупроводников. Представьте, что вы проснулись рано утром, чувствуете недомогание… Сейчас в таких случаях мы берем термометр и измеряем температуру. Лет через 10–15 все будет по-другому. Вы берете маленький прибор с трубочкой, дышите в нее, и через секунды аппарат выдает вам и температуру тела, и состояние легких, и желудка, и все прочие результаты произведенных анализов по выдыхаемому воздуху».

А вот и та самая лаборатория, где, возможно, когда-то создадут полупроводники для таких будущих суперчувствительных сенсоров. Молодой руководитель отдела электронной литографии Дмитрий Насимов демонстрирует нам структуры, которые могут фиксировать вещества в крови в самой малой их концентрации. К примеру, раньше для определения патологических признаков в крови нужны были большие их концентрации, возникающие на более поздних стадиях заболевания. Иногда биологи даже жалуются на то, что структуры, создаваемые сотрудниками ИФП СО РАН, слишком чувствительны. «Это как глаз, который видит в окружающем его пространстве каждую молекулу размером с яблоко, — поясняет Дмитрий. — На эти «упреки» мы говорим: о’кей, сделать прибор грубее — проще, значит, у нас есть задел, мы подождем, когда вам понадобится наша суперточность».

Переходим в лабораторию молекулярно-лучевой эпитаксии. Здесь в специальных инкубаторах, по виду напоминающих корабли пришельцев с иллюминаторами, выращивают небывалые материалы с заданными свойствами.

— Новые материалы наращиваются буквально по одному атомному слою, — комментируют процесс сотрудники лаборатории.

— А что это дает?

— К примеру, выстраивая каждый слой с последовательно уложенными атомами, мы получаем абсолютно ровные поверхности. На таких можно выращивать кристаллические структуры, идеально изучать ДНК, можно создать идеальное зеркало с абсолютным отсутствием шероховатости для телескопов и интерферометров.

А.Асеев: «Еще одним направлением нашей научной деятельности является глубокая переработка ресурсов. Это максимальное извлечение полезного продукта из породы. Возьмем, к примеру, кремний — самый дорогой в мире материал. Пластины, из которых производятся чипы для компьютеров, стоят десятки миллионов долларов за килограмм. Но и у нас в Сибири есть кварциты, которые мы разлагаем, получаем кремний и делаем такие же пластины. Так, кремний «солнечного» качества стоит десятки долларов за килограмм, полупроводниковый кремний — сотни долларов за килограмм. Благодаря перестройке у нас появились контакты с ведущими предприятиями Кремниевой долины. Уровень интеллекта у нас в Кремниевой тайге не уступает тому, что в Америке. Мы проигрываем только в организации бизнеса. Пока у нас единственный аналог современной кремниевой корпорации — это завод «Микрон» в Зеленограде. Сейчас мы собираемся строить подобный в Новосибирске. У нас есть системность и выход на принципиально новые продукты».

— Вот наш знаменитый инфракрасный сенсор, — подтверждает слова Александра Асеева о возможности создавать кремниевую продукцию в Сибири сотрудник другой лаборатории Сергей Дворецкий. — Этот сенсор — один из самых дорогих продуктов в истории цивилизации. Если вы зажжете спичку во Владивостоке, он сможет зарегистрировать тепло от этой спички в Москве. Стоимость вот этой небольшой пластинки, которую я держу в руке (диаметром 5–7 см. — Н.В.), составляет тысячи долларов.

Иностранцы, когда приезжают сюда, удивляются сложнейшим приборам стоимостью за миллион долларов и тому, что все слаженно работает. «Они думали, что в Сибири медведи ходят по улицам и птицы дохнут от мороза, — смеются сотрудники. — На самом же деле мы в Сибирском отделении с начала 2000-х годов выделяем по миллиарду в год на приборную базу, на покупку самого современного оборудования».

Если раньше сотрудники СО РАН ездили поработать на продвинутых приборах в Оксфорд или Кембридж, то теперь иностранцы едут работать в Сибирь.

Одним из недавно появившихся «чудес» Академгородка является первый и единственный пока в России Центр генетических ресурсов Института цитологии и генетики СО РАН — высокотехнологичный SPF-виварий. SPF (Specific Pathogen Free) означает, что животные содержатся в условиях полного отсутствия патогенных микроорганизмов.

Из-за такой стерильности в виварии строжайшие требования к визитерам: прежде чем впустить, нас попросили снять обувь за «пограничной» красной линией, а затем по воздуху переносить через нее ноги — и сразу в сменные тапочки. Для персонала требования еще круче: те, кто контактирует непосредственно с мышами, перед встречей с ними обязательно должны помыться в душе с применением специальных дезинфицирующих средств, и лишь после этого можно облачиться в халат, бахилы и перчатки.

Как же эти люди любят своих мышек! Они даже разговаривают возле боксов с грызунами вполголоса. «Скоро, в 15.00, во всем виварии погаснет свет, — вдруг преподносит нам сюрприз один из сотрудников. — Это нужно для имитации ночи для наших питомцев. Они же ночные животные, днем прячутся по норам. Вот мы и создаем им иллюзию норы в виварии».

Эффект от всего этого великолепия омрачает лишь одно: многие из обитателей мышиного «дворца» с рождения больны. Есть выведенные линии мышей с предрасположенностями к сердечно-сосудистым болезням, есть раковые испытуемые, мыши, у которых напрочь отсутствует иммунитет. На них ученые испытывают новые лекарства, которые потом помогут вылечить людей. А некоторых из нас в ближайшем будущем врачи смогут сделать даже менее агрессивными. В одном боксе нам показали линию абсолютно добрых крыс. У них отсутствует ген агрессии. Сначала таких отбирали просто для того, чтобы было легче с ними работать. А потом задумались: а может, методы, используемые для отбора покладистых грызунов, помогут излечить общество от маньяков?

Как омолодить академию

Вернемся к теме молодых кадров. По словам Александра Асеева, одной из главных проблем, мешающих удерживать специалистов в институтах Академгородка, была недоступность жилья. С этим руководство Сибирского отделения академии столкнулось еще в начале 2000-х.

А.Асеев: «Судите сами, если заслуженным ученым еще есть где жить — они пользуются предоставленным им жилым фондом в виде квартир или коттеджей на 1–2 семьи в лесной зоне Академгородка, то молодым жилья уже не хватает. Мы проявили инициативу, поддержанную РАН и президентом Медведевым. Было принято решение обеспечить молодых сотрудников хорошим жильем со строительством служебного жилья и использованием механизма ипотеки. Начиная с 2011 года РАН стала по миллиарду в год получать на строительство новых домов со служебными квартирами. Теперь молодой человек, который приезжает работать в институт, сразу получает квартиру. Она государственная, он оплачивает только коммунальные услуги. Затем, если он захочет, лет через пять сможет скопить денег и выкупить эту квартиру либо взять другую в собственность. Но что такое квартира? За границей таунхаусы с лужайками предлагают молодым ученым. Вот и мы решили не отставать, бороться за молодежь. Недавно правительство поддержало наше предложение и согласилось перевести часть дорогостоящих земель нашего Академгородка для будущего строительства жилья для сотрудников. Там будет развернуто строительство 100-метровых коттеджей с участками. Кооператив уже собран, есть первые участники. Для нас это жизненно важно».

Есть еще одна область, в которой именно СО РАН стоит впереди всех. В прошлом году здесь по инициативе Дмитрия Рогозина основали Центр фундаментальных исследований для обороны и безопасности. Это что-то вроде американского фонда перспективных исследований DARPA в сибирском исполнении. В Академгородке прошли уже первые совещания представителей ведущих предприятий страны в области оборонной промышленности по 11 направлениям. Состоялось также выездное заседание Комитета по обороне Госдумы во главе с адмиралом Комоедовым. Кроме технологий высокоэнергетических материалов, новейших солнечных батарей, необходимости создать гиперзвуковые самолеты, которые могли бы доставить вас из Москвы на Сахалин не за 9 часов, а всего за час, обсуждались и такие проблемы, как конфликты на границе, возникающие из-за природных ресурсов.

А.Асеев: «Сибирь отличается крупными реками. Но некоторые из них давно приносят пользу не нам, а нашим ближайшим соседям в Китае или Казахстане. К примеру, китайцы построили много водоотведений от нашей реки Иртыш, и она обмелела. Эту проблему надо решать».

Накануне выборов нового главы Российской академии наук, на которые, кстати, Александр Леонидович попросил коллег не выдвигать его кандидатуру (хотя, мы слышали, были такие намерения), я все-таки задала ему вопрос о том, о каких переменах он мечтает в связи с грядущей сменой руководства.

А.Асеев: «Корпорации в Кремниевой долине гоняются за новинками, стимулируя конкуренцию. Надо, чтобы также и наши крупные предприятия стимулировали развитие науки в России. Хотелось бы, чтобы они уже поняли, что без науки они не получат развития. А у нас сейчас что получается: как только речь заходит о необходимости финансирования, дело останавливается. От научного достижения до коммерциализации простирается долина смерти для инноваций. Чтобы ее преодолеть, движения науки, бизнеса и власти должны быть только встречными. Нам на государственном уровне крайне важно иметь обоснованную и глубоко проработанную научно-техническую политику, которая бы обеспечивала максимально эффективное использование имеющихся ресурсов».