ПРОФЕССОР АНДРЕЙ СМИЛГА: "ДИСКРИМИНАЦИЯ УЧЕНЫХ ИЗ РОССИИ - ЭТО ФАКТ"
25.02.2005
Источник: Известия
В последнее время тема "утечки мозгов" поднимается в печати часто
В последнее время тема "утечки мозгов" поднимается в печати часто. Какие процессы стоят за таким явлением, как выбор страны и лаборатории обитания? Как обстоят дела с наукой в России? Профессор Нантского университета (Франция), доктор физико-математических наук, выпускник Московского физико-технического института 1976 г.
Андрей Смилга ответил на вопросы ЕЛЕНЫ МИКАЭЛЯН.
ИЗВЕСТИЯ: Расскажите о профессиональной жизни в России, о своих путешествиях. АНДРЕЙ СМИЛГА: Я - специалист по теории взаимодействий элементарных частиц, работал много лет в Институте теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ) в Москве. Когда открыли границы, я начал ездить в короткие командировки, потом три года проработал в Берне. Вернулся в Москву, но много ездил в разные страны, работал в Америке. В 1998 году получил место профессора в университете Нанта. С тех пор живу и работаю во Франции. Когда мы уезжали в 1990 году в Швейцарию, у меня был годичный контракт и ощущение, что мы уезжаем более или менее навсегда. Работу потом я не нашел, и связано это было, как я сейчас понимаю, с тем, что всюду предпочитают нанимать на работу своих: в Швейцарии - швейцарцев, во Франции - французов.
ИЗВЕСТИЯ: Это говорит не о дискриминации по национальному принципу, а, скорее, о защите прав своих граждан?
СМИЛГА: Сойдемся на том, что это относится к иностранцам вообще, но на слове "дискриминация" я настаиваю. Вот история из моего опыта. В 1996 году открылась профессорская вакансия в институте Нордита в Копенгагене. Это объединенный институт ядерных исследований, созданный скандинавскими странами. Кандидатов отбирал научный комитет, а директор института Поль Хойер, финн, давил на комитет, не желая брать "варяга". Комитет не поддался на это давление и поставил меня первым в списке. Затем решение научного комитета должно было утверждаться так называемым советом Нордиты, куда входят представители стран, финансирующих институт. Обычно совет собирается в Копенгагене, но директор созвал совет в глухой деревне на севере Финляндии. Не был приглашен ни один представитель научного комитета. В итоге был выдвинут не слишком известный финский физик, и место я не получил.
ИЗВЕСТИЯ: Что сейчас происходит в теорфизике и чем вы сами занимаетесь?
СМИЛГА: За последние десятилетия прошлого века был достигнут большой прогресс в понимании того, как устроен мир на атомном, ядерном уровне, вплоть до размеров 10 - 17 см. Однако самые интересные явления происходят на планковском масштабе 10 - 33 см - на 15 порядков меньше экспериментального уровня. Теорию приходится строить умозрительно. При этом критерием истинности становится не обратная связь с экспериментом, а логическая непротиворечивость. То есть это не совсем уже физика в классическом идущем от Галилея смысле. И хотя все еще открываются интересные вещи (недавно был установлен с большой точностью возраст Вселенной из неоднородности реликтового фона; было открыто, что нейтрино имеет массу, и т.д.), мы подходим к пределу наших технологий. Сейчас теоретики ломают головы над построением фундаментальной квантовой теории гравитации. Наиболее популярна теория струн. У этой теории имеются серьезные концептуальные проблемы. Я полагаю, что фундаментом должна быть все же теория поля, сформулированная в пространстве большего числа измерений.
ИЗВЕСТИЯ: Как удается заниматься физикой переднего края, работая в не слишком известном университете?
СМИЛГА: Работа теоретика идет за письменным столом, что сравнительно дешево. Но без сотрудничества с коллегами она не эффективна. Большой институт, где сильные теоретики занимаются близкими вещами, представляется мне идеальной формой сотрудничества. Таким уникальным институтом был Институт теоретической и экспериментальной физики в Москве. До 1990 года это был, пожалуй, самый мощный центр по теории элементарных частиц. Сильные НИИ - это большое, по крайней мере, в прошлом, преимущество нашей системы организации науки. В Америке есть сеть национальных лабораторий, но, как мне кажется, это не такая эффективная система, хотя финансируется она прекрасно. Организационно лучше обстоит дело во Франции. Сильный научный центр расположен в Париже.
ИЗВЕСТИЯ: Что можно сказать об образовании в России?
СМИЛГА: Нынче физики явно не в почете. Но конкурс на Физтех и физфак все еще есть, и немалый. Несмотря ни на какие реформы, в России пока не удалось разрушить блестящую систему школьного образования. Думаю, что она поныне остается лучшей в мире. Но университетское образование (в моей области) ухудшилось. Уровень студентов, по отзывам преподавателей, упал. Главная проблема - очень маленькое финансирование фундаментальной науки. Основной народнохозяйственный эффект от занятий наукой - это формирование мышления. Сейчас банки не только на Западе, но и в России охотно нанимают на квалифицированную работу специалистов, имеющих степень по теорфизике.
ИЗВЕСТИЯ: Коснулась ли реформа академии такого заповедника науки, как ИТЭФ?
СМИЛГА: Увы, да. Министерство выпустило документ, главная идея которого в том, что наука должна приносить прибыль. Если это будет проведено в жизнь, то фундаментальной науке в стране наступит конец. По настоянию РАН в документе, правда, сделано послабление для академических институтов - им дается пару лет на "перестройку". ИТЭФ, однако, принадлежит не академии, а Росатому. Но ситуация там близка к катастрофической.