Версия для печати

Женщин мы не берем

В Москве идет смоделированный полет на Марс. Группа из шести мужчин проведет полтора года в изоляции, виртуально совершая всю экспедицию, включая высадку на планету и пребывание на ее поверхности. Российский психолог Вадим Гущин был одним из ученых, которые на прошлой неделе представляли этот совместный проект Европейского космического агентства и Российской академии наук на международном конгрессе в Праге.

- Подобные исследования уже проводились, чем от них отличается Ваш проект?

- Мы впервые моделируем автономный полет, так что экипаж все 520 дней будет, в общем, предоставлен сам себе. Это требует добродушного характера, людей, которые не просто послушны и дисциплинированы. В прошлом эксперименте «Марс-100», который длился 105 дней, у нас была группа консервативных, послушных людей. Такие люди подходят для орбитального полета, во время которого они слушают приказы из центра управления и, если им чего-то не хватает, они могут заказать это с Земли.

Конечно, во время межпланетной экспедиции все должно быть с собой. Если закончится зубная паста, придется обойтись без нее. Поэтому в нашем экипаже нет ни одной женщины. Они потребляют гораздо больше воды, чем мужчины. Они больше моются. Не всю воду можно переработать, а ведь это ключевой ресурс для питья, гигиены, защитный щит перед радиацией. Нам не нужны на борту споры из-за воды.

- То есть ни одна женщина в итоге на Марс не полетит?

- Нет. Несмотря на все те преимущества в психологической атмосфере и в отношениях экипажа, которые может дать участие женщин.

- Вы не думаете, что проблема с водой со временем будет решена с помощью новых технологий?

- Это было бы прекрасно. Я не сексист. Попытки американских коллег, которые моделировали полет на Марс в пустыне в Юте, показали, что экипажи, состоящие из одних женщин, могут показать лучшие результаты, чем чисто мужские команды. Но если существуют нормы и стандарты, которые отличаются для мужского и женского организмов, их нельзя игнорировать.

- Какими должны быть участники межпланетного полета?

- Они должны уметь принимать самостоятельные решения, устранять неисправности, брать на себя руководство. Мы моделируем и перебои связи между Землей и космическим кораблем, которые во время полета постепенно усиливаются. Во время реальной экспедиции космонавту, скажем, придется проводить хирургическое вмешательство, и он спросит: «Я должен пытаться остановить кровотечение или продолжить операцию?». Ответ с Земли придет только через 40 минут. Он просто не может ждать, он должен решить сам.

- Как будет проходить «приземление» на Марс?

- У нас есть специальная камера, в которую переместится часть экипажа, и там будет смоделировано пребывание на поверхности планеты в скафандрах. Мы готовим специальную систему виртуальной реальности, которая поможет создать условия, схожие с условиями на поверхности. Все пройдет, как во время реальной экспедиции: члены экипажа будут пытаться найти микроорганизмы, воду, будут изучать почву, пыль и так далее.

- На Марсе гравитация составляет примерно третью часть гравитации на поверхности Земли. Как вы создадите ее в закрытой камере?

- Создадим, но это будет только иллюзия. Основную часть информации мозг получает из анализа картинок, возникающих перед глазами. Когда движение вокруг будет происходить так, будто притяжение ниже, у космонавта будет ощущение, будто он действительно находится в условиях сниженной гравитации.

- Экипаж составляют русские, два европейца и китайцы. Вы уже заметили какие-то проблемы между ними? В предыдущем эксперименте экипаж из шести человек распался на три пары, которые не слишком хорошо общались друг с другом.

- Пока ничего похожего не происходит. Возможно, в этот раз выбор был лучше, или лучше были тренировки. Во время проекта «Марс-100» происходили обычные трудности, связанные с нахождением в изоляции замкнутого пространства, со скукой и монотонностью. И для нынешнего экипажа программа уже сейчас становится монотонной. Если не тренировать мышцы, они слабеют, примерно так же «слабеет» и мозг, если нет новых задач. Это проявляется в сонливости, лени, отсутствии интереса. Поэтому будет важна тренировка пребывания на Марсе, которая начнется уже в ноябре. Это заставит экипаж проснуться.

- В «Марсе-100» также проявились культурные и ценностные различия членов экипажа…

- Пока ничего такого мы не наблюдаем. С разрешения космонавтов раз в две недели мы с помощью видео наблюдаем за их совместным завтраком. Это общественное событие, не просто еда. Мы знаем, что весь экипаж сидит за столом, все разговаривают друг с другом, шутят. Они ведут себя естественно, это не театр. Они действительно одна команда, никто не находится в стороне, никто не изолирован, мы не видим следов ненависти друг к другу, как во время прошлого эксперимента. Но у нас позади только три месяца миссии, которая продлится полтора года, все еще может измениться.

- Россия планирует собственную экспедицию на Марс?

- Ни одно государство не может это сделать самостоятельно. Это будет международный проект.

- Но ведь мы не полетим на Марс раньше, чем через несколько десятилетий. Есть ли смысл тратиться на подобные исследования уже сейчас?

- Люди живут в изоляции уже сегодня, на полярных станциях, на подводных лодках и нефтяных платформах. Наши результаты могут быть полезны в разных сферах жизни. Проект помогает и развитию технологий, например, виртуальной реальности. А что касается полета на Марс, нельзя начать собирать данные за пять лет до старта, это поздно. За пять лет невозможно успеть подготовиться.

РИА Новости