Версия для печати

Выключить форсаж. Нужна ли спешка при реформе?

Как показали дискуссии на мартовской сессии Общего собрания РАН, научное сообщество чрезвычайно волнует вопрос реструктуризации сети академических институтов. Процесс идет полным ходом, но смысл объединения организаций понятен далеко не всем. С начала года к решению проблем на этом этапе реформы подключилась совместная рабочая группа Федерального агентства научных организаций (ФАНО) России и Российской академии наук, которую возглавили первый заместитель руководителя ФАНО Алексей Медведев и вице­президент РАН Валерий Козлов. Сопредседатель группы от РАН поделился с “Поиском” своим видением перспектив реструктуризации.

­ Валерий Васильевич, расскажите о рабочей группе? Кто в нее входит? Какие вопросы вы решаете?

­ Рабочая группа была создана для решения задач, поставленных в поручениях по итогам декабрьского заседания Совета при Президенте РФ по науке и образованию. В РАН существует Комиссия по совершенствованию структуры академии, которая систематически занималась модернизацией академической сети на протяжении последних восьми лет. В конце января Президиум академии утвердил новый состав этой комиссии. Почти все ее члены, представители тематических и региональных отделений, были включены в совместную группу по реструктуризации с нашей стороны. От ФАНО в нее вошло примерно столько же сотрудников агентства, отвечающих за организацию работы подведомственных институтов. Мы заседали дважды, дискутировали относительно целей, задач и принципов реструктуризации.

­ ФАНО начало реструктуризацию задолго до выхода поручений президента. Работа по пяти интеграционным проектам началась, на подходе еще четыре, и 36 заявлено. Успеваете ли вы за событиями?

­ Рабочая группа создана не так давно, мы успели обсудить только четыре программы второй очереди. Пять пилотных проектов из первого списка рассматривались Комиссией по совершенствованию структуры РАН и тематическими отделениями, которые их внимательно проанализировали и поддержали на сутевом уровне.

­ Почему же вспыхнул конфликт в Вычислительном центре им. А.А.Дороницына (ВЦ) РАН, коллектив которого поначалу дал согласие войти в создаваемый Федеральный исследовательский центр (ФИЦ) по информационным технологиям, а потом свое решение отозвал?

­ Вычислительный центр РАН ­ крупная академическая структура со своей историей, традициями. Он, между прочим, участвовал в программе совершенствования структуры РАН: в свое время к центру присоединили Научный совет по кибернетике ­ группу с правами юридического лица, занимавшуюся теоретическими и прикладными аспектами информационных технологий. Эта команда, кстати, вполне органично влилась в пилотный проект, возглавляемый академиком Игорем Анатольевичем Соколовым.

Однако в Вычислительном центре работают еще и коллективы, занимающиеся математической физикой, механикой, математическим моделированием. И вот эти направления с трудом вписываются в тематику создаваемого ФИЦ. Надо сказать, что вопрос объединения вполне подробно обсуждался на всех уровнях ­ и в самом институте (в итоге Ученый совет высказался положительно), и в Отделении математических наук РАН. Но, видимо, были проговорены не все вопросы, и у людей возникли законные опасения, не останутся ли они со своими темами за бортом научных интересов новой структуры.

­ Что там происходит сейчас?

­ Нормативные документы, которые должны дать старт формированию новой структуры, подписаны на уровне правительства. Руководство центра заявило, что упомянутые мной тематики войдут в госзадание ФИЦ. А письма с протестами в ФАНО, РАН, Администрацию президента, Минобрнауки продолжают поступать. Значит, конфликт не урегулирован, вопрос открыт, нужны корректирующие решения. Я хорошо понимаю тревогу коллег. Мне кажется, решение о включении всего ВЦ в ФИЦ не догма: какие­то моменты можно поправить. Например, рассмотреть вопрос о присоединении целого ряда лабораторий и отделов ВЦ к эффективно работающим по сходным тематикам институтам или вновь организуемым центрам. А может быть, стоит ограничиться включением в новый ФИЦ только бывшего академического совета по кибернетике. Очень важно не потерять ничего стόящего из созданного в РАН за прошедшие годы.

­ Каков статус создаваемых ФАНО объединений, в частности ФИЦ? Прописан ли он законодательно?

­ На нормативном уровне эти структуры не формализованы, хотя процесс реструктуризации уже идет. Разумеется, новые организационно­правовые формы необходимо легализовать, увязав с принципами финансирования. Из­за отсутствия четкой нормативной базы уже возникает много проблем, и если не принять мер, дальше будет только хуже.

Но главное все­таки ответить на вопрос, каковы цели и задачи реструктуризации, какой облик система должна обрести “на выходе”. Если отчетливого представления нет, наши действия будут носить хаотический характер.

Ну и, начиная перемены, мы должны быть готовы к тому, что года на два­три результативность академических институтов снизится. Сотрудники будут “рассаживаться по местам”, приноравливаться к меняющимся условиям, нервничать (ученые ­ люди творческие, они очень эмоциональны), и работа, соответственно, пойдет хуже.

­ Вы сказали, что рабочая группа искала ответ на вопрос, зачем затеяны структурные преобразования. Каковы итоги этих дискуссий?

­ На большинство наших вопросов у ФАНО ответов нет. Понятно, что структуру любой организации необходимо постоянно оптимизировать: раз и навсегда ее сформировать невозможно. Но как именно? Чем предложенная схема лучше других? Мировой опыт очень разнообразен. Китай, демонстрирующий быстрый рост научно­технологической сферы, позаимствовал механизм управления фундаментальной наукой у СССР: там институты работают в системе Академии наук, как было у нас до выхода закона о реорганизации РАН. Во Франции есть Парижская академия и Национальный центр научных исследований (CNRS), координирующий работу сети научных организаций. В американской, или англо­саксонской, модели нет институтов в нашем понимании (там они представляют собой центры научных коммуникаций), зато есть Национальные лаборатории ­ крупные исследовательские структуры.

Наша новая модель координации исследований, судя по выпускаемым ФАНО документам, будет строиться по образцу немецкой. Национальные исследовательские институты, видимо, калька с Общества научных исследований им. Макса Планка, занимающегося проведением фундаментальных исследований мирового уровня. Федеральные исследовательские центры соответствуют структурам Объединения немецких научно­исследовательских центров им. Гельм­гольца, которые ведут работы на уникальном научном оборудовании, в том числе класса мегасайнс. Федеральные научные центры создаются по образцу Общества им. Фраунгофера, организации которого выполняют поисковые и прикладные изыскания.

В какие структуры объединят социогуманитарные институты, пока не ясно. Ни один из них не задействован в пилотных проектах, да и в потенциальных участниках они не значатся.

Не понятно, что будет с региональными научными центрами. ФАНО стремится объединить все входящие в каждый из них институты в одно юридическое лицо. В ряде регионов агентство заметно продвинулось по этому пути. Кстати, это путь назад: многие наши центры начинались с комплексных институтов. После вхождения в академию РАМН и РАСХН вернуться к прежней схеме будет нелегко: у медиков и аграриев особая специфика. Стоит ли сливать столь разные организации в одну структуру?

Неудивительно, что на местах не все согласны с таким подходом. Сотрудники Института прикладной математики и автоматизации Кабардино­­Балкарского научного центра борются за сохранение самостоятельности. И я их понимаю. Сформировавшийся коллектив с признанными научными школами нецелесообразно растворять среди других направлений.

­ Ситуация в Нальчике выявила много проблем, связанных с недостаточным нормативным обеспечением объединительного процесса. У прежнего директора истек срок полномочий, выборы нового ФАНО не объявляет. Коллектив института уверен, что временно исполняющий обязанности директора поставлен, чтобы влить НИИ в создаваемый центр. Есть ли документы, регламентирующие процесс реструктуризации?

­ Академия наук и ФАНО заключили соглашение о сотрудничестве и приняли регламенты, регулирующие наиболее важные моменты совместной деятельности. Среди них есть и регламент по созданию, реорганизации и ликвидации научных организаций. Термин “реструктуризация” там не упоминается, но детально описано, как должны взаимодействовать стороны в ходе преобразований институтов. РАН в этом процессе играет существенную роль. В случае возникновения противоречий предусмотрены согласительные процедуры. Я считаю, что наша рабочая группа должна принимать в них активное участие.

Теперь что касается выборов директорского корпуса, который в этом году должен быть почти на треть обновлен. По многим вопросам руководитель организации может единолично представлять интересы института. Так что было бы логично сначала выбрать директоров, которым коллективы доверяют, а потом проводить структурные реформы. Иначе не исключен вариант, что люди, у которых по возрасту истекают сроки полномочий, будут пытаться включить свои коллективы в центры в обмен на обещания сохранить за ними ключевые места в управленческих структурах новых объединений. В итоге субъективный фактор сведет на нет все благие намерения.

Такая же история с оценкой эффективности работы институтов. Она будет проведена в ближайшее время ­ в течение года. Понять, кто есть кто, следовало бы до структуризации, чтобы вести этот процесс с открытыми глазами.

Члены нашей рабочей группы выступали с предложением не торопиться: провести выборы руководящего состава, оценку организаций, отработать разные схемы интеграции на пилотных проектах. Я тоже разделяю такой взвешенный подход. Но реализовываться будут, похоже, более масштабные планы.

­ От ученых приходится слышать, что реструктуризация придумана, чтобы, во­первых, сократить число юридических лиц для облегчения жизни управленцев и, во­вторых, окончательно развалить академическую систему. А вы видите рациональные зерна в проводимых преобразованиях?

­ Рациональные моменты, безусловно, есть. Чтобы сосредоточиться на важных для страны приоритетах, необходимо сконцентрировать ресурсы на этих направлениях. Но если уж мы пошли по такому пути, уровень проработки проектов должен быть действительно серьезным, государственным. Организуя какой­то центр, надо иметь в виду возможности всех НИИ, работающих по данной тематике. Сейчас же объединение идет по принципу взаимных договоренностей.

Хочу подчеркнуть, что идеология ведущихся преобразований предложена не Академией наук. РАН, конечно, не собирается отходить от решения проблем, связанных с организацией науки в стране. Но кто будет отвечать за последствия? Поручения президента по реструктуризации были адресованы правительству, которое определило своих представителей ­ Минобрнауки и ФАНО, а также Совету по науке и образованию при президенте и Академии наук.

Мы должны выполнить решение главы государства и предложить к середине мая план реструктуризации. Но нигде не написано, что в него надо включать все 800 институтов академической сети: количественных показателей в поручении не установлено. Отчет о состоянии дел должен даваться каждые полгода. Поэтому форсировать процесс, с нашей точки зрения, неразумно.

Подготовила Надежда ВОЛЧКОВА, Поиск