Версия для печати
Вернуться к списку

Академик ЛИХАЧЕВ: ПРЕДАВАЯ КУЛЬТУРУ, МЫ ЛИШАЕМ БУДУЩЕГО НАШЕ ОТЕЧЕСТВО

- Дмитрий Сергеевич, это снова я. Нижайшая просьба. Газете нужна ваша статья о политике государства в области культуры. Вам перезвонить или как?

- Или как. Берите ручку, записывайте.

Этот разговор состоялся за несколько недель до его ухода... Доступ к академику Лихачеву, минуя все "мягкие подушки" в форме пресс-служб, которыми обложили себя иные сильно переутомленные должностные лица, не составлял для меня особого труда. Достаточно назвать имя, фамилию и сформулировать тему, которая, как водится, нужна была газете "вчера", и это становилось оправданием внезапного вторжения. Я могла позвонить Дмитрию Сергеевичу на работу, домой или на дачу в Комарове. И не было случая, чтобы академик, которому было за 90, сослался на занятость и отказал в интервью. "Берите ручку, записывайте". Для журналиста эти слова звучат, как музыка.

Все беседы записывались мной в текущий "бортовой журнал" собкора центральной газеты. Они практически не нуждались в редактуре - разве что в легкой "косметике", определенной сюжетной выстроенности. Итак, говорит Дмитрий Сергеевич Лихачев, "человек русской разговорной культуры" (так сам он характеризовал своего солагерника по Соловкам Александра Мейера), - о самом главном в начале нового века и о том, что не потеряло своей актуальности и сегодня.

Чтобы нива колосилась

Мы очень многое в последнее десятилетие утопили в словах. Вот почему я хочу обратиться к людям сугубо деловым, прагматикам в хорошем смысле слова.

Ради чего существует нация? Главная цель ее развития - передача последующим поколениям великой эстафеты культуры. Это то, что делает нацию бессмертной. Нас с вами обессмертили Толстой и Достоевский, Репин и Суриков, Лобачевский и Курчатов. В целом свете знают, что есть великая русская литература, живопись, музыка, балет, кино.

А сейчас мы бездарно разбазариваем это наследство. Вложения государства в духовное развитие народа практически свелись к нулю. Смотрите, что делается у нас с образованием - оно становится платным. И если бы при этом выигрывало качество! Гимназическая программа XIX века, обруганная потомками, была значительно шире нынешней школьной и отчасти университетской. Отлучить молодежь от классического полноценного образования - это безумие. Это не только преступно, но и недальновидно. Предавая культуру, мы тем самым предаем и детей наших. Но ведь даже пингвины, попав в экстремальные условия антарктической бури, встают в тесный круг, заслоняя от снежного шквала своих детенышей. Они заботятся о будущем, а мы нет. Вот почему и имеем сейчас то, что имеем. Прежде всего это результат нашего бескультурья.

Вспомним: что всегда питало отечественную культуру? Народ, этнос, его экономическое и духовное благополучие. Тысячи лет Россия была земледельческой страной. Хлебопашество кормило и свое государство, и соседние, за что русские были уважаемы во всем мире. А что сейчас? Крестьянин, согнанный с земли "косой социализма", опять отлучен от нее. Он должен получить землю в собственность. И тогда она станет цветущей. Станет кормилицей всех и вся. В том числе и культуры.Нива культуры зиждется на ниве как таковой.

Верните крестьянина на землю, сделайте его активным субъектом экономики, а не подопытным в сомнительных социальных экспериментах.

Тогда и нива российской культуры заколосится и принесет небывалый урожай.

"В начале жизни школу помню я..."

Не назову периода в новейшей истории моей страны и моего города, когда бы жизнь в них была хотя бы в малой степени близка к нормальной. Голод, эпидемии, разруха, а не только репрессии были типичны и для периода тридцатых годов, и для лихолетья Великой Отечественной, и для времени восстановления экономики в послевоенные годы. Да и в "благополучные" брежневские времена я сам, став уже академиком, никогда не жил лучше, чем до Первой мировой мой отец - рядовой инженер.

Лично я всем лучшим во мне обязан своей школе. В конце 1919 года родители перевели меня из гимназии Мая учиться поближе к дому на Петроградской стороне - ездить на Васильевский остров в переполненных трамваях стало небезопасно. Новая школа имени Лентовской на Плуталовой улице в свое время образовалась из учителей, изгнанных из казенных школ за революционную деятельность. Своих детей приводила сюда в основном левая интеллигенция. Директор школы Владимир Кириллович Иванов держал у себя подпольную библиотеку революционной литературы, пользоваться которой дозволял не только учителям, но и "продвинутым", как теперь говорят, ученикам старших классов. Это соучастие старших и младших в деле социального сопереживания происходящему вокруг создавало единственную в своем роде атмосферу взаимоуважения и дружбы поколений, которая ускоряла процессы кристаллизации личности. Так продолжалось примерно до 1923 года, когда начался процесс "подравнивания" школы в обычную безликую и заурядную "единую" и "трудовую".

Состав учителей был уникальным. Французский язык преподавала потомок рода легендарного российского генерала Раевского Любовь Раевская. Математик Пантелеймон Германович увлекал нас не только гармонией чисел, но и оперным искусством, приобщал к шахматам. Самым талантливым и разносторонним был словесник Иван Андреевский, выпускник Сорбонны, умница и, несомненно, пассионарная личность. Про него многие из нас могли бы сказать словами Пушкина, характеризующими лицейского профессора Куницына: "Он создал нас, он воспитал наш пламень..." Создал настолько, что став впоследствии членом его кружка (именно в многочисленных кружках и обществах интеллигенция Серебряного века оттачивала свои убеждения и право на независимость взглядов и суждений), я был арестован и вслед за своим учителем сослан на Соловецкие острова.

Из обстановки литературных и религиозно-философских салонов Серебряного века я попал в режим набирающей силу сталинской диктатуры. Но именно благодаря полученным в школьные годы знаниям и убеждениям я не сломался, а продолжил "мои университеты" на Соловках, где волею судеб собрался весь цвет российской интеллигенции. Сила духа людей, переживавших вместе со мной нечеловеческие испытания, оказалась сильнее "власти соловецкой". Истоки этой силы я обнаруживал, лежа на нарах, в твердости убеждений, полученных мной и многими из моих "подельников" в школьные годы. Наше несравненное, никак не "среднее" учебное заведение имени мецената Лентовской помогало выработать нам мировоззрение, а не ограниченную верность "идеологии". За свои принципы и собственный взгляд на мир мы готовы были жертвовать даже личной свободой. Чем и воспользовался злой разрушительный гений тоталитарной власти. Российская интеллигенция, к которой я, несомненно, отношу и цвет нашего духовенства, была на долгие годы выброшена из реальной жизни и самосохранялась благодаря только колоссальным внутренним резервам, силе духа и неукротимой даже условиями ссылки жажде самопознания. А Россию тем временем обустраивали весьма средние людишки, недоучки и конформисты.

Достойное будущее своей великой Родины я связываю прежде всего с воспитанием свободной самодостаточной личности, которая никогда не стала бы пресмыкаться перед властью, а если надо - и перевоспитывала бы ее, и меняла по причине профнепригодности. Современная школа, особенно платная, коммерциализированная не готова к решению такой задачи. И в ней сейчас катастрофически мало мужчин, а ведь воспитание новых поколений - прерогатива думающих, деятельных, творческих людей, имеющих, кроме знаний, прочное мировоззрение.

Образованец - не интеллигент!

Я очень ценю профессионалов и профессионализм, но это не всегда совпадает с тем, что я называю интеллигентами и интеллигентностью.

Когда-то, очень давно мне прислали важное издание "Слова о полку Игореве". Я долго не мог разыскать его в институте: в канцелярии за нее расписались, а книги нет. Наконец выяснилось, что ее взяла одна почтенная дама. "Вы взяли книгу?" - спросил я ее. "Да, я ее взяла. Но если она вам так нужна, я могу ее вернуть". Я не большой любитель читать мораль, но в тот раз разразился гневной филиппикой и обходил с тех пор эту сотрудницу Пушкинского дома стороной. А ведь она слыла известным литературоведом, знала несколько языков. Именно для таких людей Солженицын нашел емкое определение - образованец.

По-моему, основной признак интеллигентности - интеллектуальная свобода, свобода как нравственная категория. Не свободен человек только от своей совести и от своей мысли. Совесть - не только ангел-хранитель человеческой чести: это рулевой его свободы, она заботится о том, чтобы мы поступали, "как должно", по Толстому, даже в самых запутанных обстоятельствах жизни, особенно современной.

Всегда сержусь, когда при мне употребляют ставшее штампом определение "гнилая интеллигенция". Так называли российскую интеллектуальную элиту те, кому хотелось видеть ее жалкой, сломленной, послушной, - ее правители-гонители. Но применительно к русской интеллигенции это несправедливо: я прошел сталинские лагеря и видел там несломленных, живущих жизнью духа людей только из числа настоящих интеллигентов. Преклоняюсь перед старшим ее поколением, на моих глазах уходившим из жизни. Достойно уходившим. Российская интеллигенция выдержала испытания красного террора, начавшегося отнюдь не в 1936-1937 годах, а сразу же после прихода к власти большевиков. Могу привести массу примеров того, как ученые, художники, музыканты сохраняли мужество и духовную самостоятельность в самых невероятных, фантасмогорических обстоятельствах.

Противостояние продолжается

Не так давно ко мне обратилась группа художников Ломоносовского фарфорового завода во главе с академиком Ниной Павловной Славиной. Они рассказали о беспределе, связанном с попыткой приватизировать завод группой американских инвесторов. О предательстве городской власти, вставшей на защиту "узкой эгоистической группы", как деликатно называют аферистов всех мастей социологи. И опять получается, что на защиту российского завода-раритета, основанного еще императрицей Елизаветой Петровной, встала только горстка старой петербургской интеллигенции. Вопреки формальной логике она отказывается признать иностранцев законными владельцами ЗАО "ЛФЗ" (что де-факто и произошло уже после кончины Дмитрия Сергеевича. - Н. К.). Я, признаться, тоже. Добро бы Севр или Мейсен приобретали завод, а то "тихие американцы" через восемь подставных офшорных компаний, причем уставной капитал некоторых из них составлял от двух до пяти долларов! Нас наглым образом обворовывают, и задевает это только чувство собственного достоинства тонкого слоя интеллигенции. Но ведь ЛФЗ - всероссийское достояние и гордость. Лицо нашей культуры наряду с Эрмитажем и Русским музеем, Мариинкой и Академией художеств. Страшно потерять лицо, это еще страшнее, нежели экономическое банкротство. Это потеря национального достоинства.

"Счастливы владеющие..."

Я вам расскажу про свою Москву, перед которой я старомодно снимаю шляпу.

Москва - разная, я, конечно, о старой Москве говорю - и в разные периоды жизни я был связан с теми или иными ее уголками, ее великолепными пригородами, парковыми ансамблями, которые изучал и "перелистывал", как страницы любимых книг. Гений старых московских архитекторов помогал мне собирать и осмысливать материал для книги "Поэзия садов". Сейчас для меня наиболее притягательным в столице стало Узкое, которое уже сделалось частью города и находится в его черте.

Усадьба князя Трубецкого, представьте, сохранилась до наших дней. Я исследовал ее до последнего гвоздя. Сфотографировал ручку входной двери имения Трубецких и попробовал составить список прославивших Россию людей, которые открывали эту дверь. Список начинается с имени Владимира Соловьева. Здесь же, на кожаном диване хозяина имения он умер. Диван сохранился, только кожа на нем протерлась и теперь он покрыт поверх нее тканью.

Работал я и в библиотеке Узкого, в ней, к счастью, удалось восстановить и сохранить бесценные книги XVIII века. Знаете, есть такая латинская поговорка: "Счастливы владеющие". Она ко многому обязывает, ведь владеть - значит знать, чувствовать, понимать. Все ли из нас подготовлены в полном объеме, чтобы вступить в права наследства?.. Москва может духовно образовать любого, кто этого пожелает. И спасибо ей за это. Низкий поклон.