Версия для печати
Вернуться к списку

ВЛАСТЬ СОЮЗОВ

Пока лауреат Нобелевской премии мира 2012 года Евросоюз ищет пути выхода из кризиса, Россия, Казахстан и Беларусь довольно бодро движутся к созданию похожего объединения – Евразийского союза. К 2015 году он уже будет зарегистрирован в качестве международной организации и постепенно примет объём полномочий, которыми на сегодняшний день обладает его старший европейский собрат. Правда, пока не идёт речи о создании наднациональной валюты, но по всем другим позициям намечается интенсивная интеграция.

Каким будет климат для инноваций в новой зоне свободной торговли? Будет ли расширяться объединение до границ бывшего СССР? Каковы в целом для России риски и выгоды в этом проекте? Об этом журналист STRF.ru поговорила с директором Всероссийского научно-исследовательского конъюнктурного института, автором многочисленных научных работ по вопросам межгосударственной интеграции, член-корр. РАН Андреем Спартаком.

Справка STRF.ru:

Спартак Андрей Николаевич, доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент РАН, заслуженный деятель науки РФ. Образование: окончил МГИМО в 1986 году. В разное время проходил стажировки в странах Европы; работал в Европейском институте государственной администрации, где как раз изучал опыт евробюрократии – механизмы управления наднациональным объединением. Профессиональная деятельность: в 1991 году поступил на работу младшим научным сотрудником во Всероссийский научно-исследовательский конъюнктурный институт, где дослужился до должности директора. Параллельно заведует кафедрой международной торговли и внешней торговли Академии внешней торговли; кафедрой финансового анализа Академии международного учёта. Главный редактор журналов «Внешнеэкономический комплекс России: современное состояние и перспективы», Russia: Foreign Economic Relations. Trends and Prospects

Андрей Николаевич, каковы на текущий момент результаты переговоров по евразийской интеграции?

– Суть их в том, что будет сформировано единое экономическое пространство, которое добавляет к Таможенному cоюзу, устраняющему все барьеры и препятствия на пути перемещения товаров, свободную торговлю услугами и свободное перемещение факторов производства – труда и капитала. Фактически, на завершающей стадии создания единого экономического пространства, мы будем иметь общий рынок по типу Европейского союза с достаточно высокой степенью гармонизации норм хозяйственного регулирования в самых разных областях. Это касается правил конкуренции, оказания поддержки промышленности, сельскому хозяйству, малому бизнесу, охраны прав интеллектуальной собственности, выработки подходов к регулированию отраслевых рынков и т.д. Конечная цель интеграции – формирование единого рынка, как это сделано в Европе.

Насколько далеко зашли обсуждения о создании единой валюты или в контексте европейских проблем это уже неактуально?

– Этот вопрос будет актуален на завершающей стадии интеграции. Понятно, что введение единой валюты даст определённые преимущества: позволит сократить транзакционные издержки, снизить конвертационные риски и прочее, но одновременно породит иные риски для ведущей экономики союза, связанные с кризисным развитием других стран-членов. Когда потребуется финансовая помощь, естественно, всё ляжет на Россию. Ведь чтобы преодолеть тот же фискальный дефицит, который, например, наблюдается в странах Южной Европы, невозможно использовать самое простое и доступное средство – девальвацию национальной валюты, поскольку она единая для нескольких стран. Если девальвация поможет конкретной стране, в целом она подорвёт экономические позиции всего объединения. В нашем случае, с евразийской интеграцией, создание единой валюты – по большей части тема для научных дискуссий, чем практический механизм.

Каковы риски России в таком объединении?

– Скорее, не риски, а достаточно чувствительные моменты, упущенные выгоды, которые постепенно будут нарастать, если мы не будем более чётко отслеживать собственные экономические интересы. Наши страны-партнёры больше и лучше используют преимущества интеграции, чем мы. Россия – большая и не очень поворотливая страна, у нас своих денег достаточно, мы зарабатываем на продаже ресурсов. Казахстан – поменьше и более динамичен, его главное преимущество – хороший предпринимательский климат, меньший совокупный уровень налогов, более простые правила регистрации бизнеса, чётче действует таможня.

Поэтому российский бизнес будет уходить на территорию Казахстана и, соответственно, существенную часть налогов платить там.

Это движение уже началось, пока не обвальным образом, но случаи исчисляются сотнями. Плюс возникает конкуренция юрисдикций за привлечение деловой активности. Преимущества для Беларуси заключаются в более активной торговой позиции. Там принят целый ряд специальных программ, главная цель которых – импортозамещение и увеличение экспорта. Куда они повезут свои товары? Белорусская продукция хоть и качественная, но на европейский рынок её никто не пустит, поэтому всё хлынет в Россию. Таким образом, текущие выгоды от создания Евразийского союза по большей части получат Казахстан и Беларусь. Россия в этом союзе имеет больше долгосрочный интерес – повышение собственной роли на евразийском пространстве за счёт создания дееспособного объединения, а в перспективе – укрепление российских позиций на рынках партнёров за счёт того, что наш капитал и наши компании более мощные.

В России принимается масса программ по поддержке высокотехнологичного бизнеса, однако, как вы уже заметили, общий предпринимательский климат гораздо лучше в Казахстане. Не побегут ли наши инновационные компании на чужую территорию?

– Я пока не слышал о том, чтобы на территорию Казахстана уходили высокотехнологичные компании. Теоретически, конечно, и они могут уходить. Но ведь Россия сейчас многое делает для того, чтобы они здесь оставались. Думаю, что по этому пункту будет принято какое-то особое решение. Вопросы взаимодействия высокотехнологичного бизнеса в рамках нашего общего пространства – отдельная тема. Она заслуживает специального исследования. Возможно, тут, наоборот, будут позитивные результаты. Мы в своё время проводили исследование для «Роснано» по экспорту нанотехнологической продукции и выяснили, что страны СНГ – это наши основные потребители в силу сохраняющихся научно-технических кооперационных связей. Для них упрощение режима торговли, снятие таможенных границ, конечно же, имеет очень большое значение.

Каковы стратегические интересы России в Казахстане и Беларуси?

– Казахстан чрезвычайно интересен в плане усиления общей ресурсной базы нашего общего пространства. Прежде всего, это залежи углеводородов и урановых руд, а также запасы цветных металлов, той же меди, редких металлов, без которых невозможен переход к VI технологическому укладу. В развитии таких сырьевых партнёрств мы пока серьёзно отстаём от других государств. Сейчас крупнейшие представители Евросоюза, та же Германия, прямо идут в те страны, которые им нужны, – в Казахстан, Монголию, страны Африки, обладающие редкими металлами, и пытаются там застолбить свои интересы, вложить деньги в разработку, попутно финансируя инфраструктуру и социальные проекты, что очень нравится так называемым принимающим странам. И здесь России просто надо активизироваться.

В Беларуси у нас совсем другие геополитические интересы. В первую очередь это выход в Европу, самый прямой и естественный путь евразийского транзита. Плюс сейчас наблюдается тенденция к формированию региональных образований разной степени глубины: помимо Европейского союза, достигшего самой высокой стадии интеграции, динамично развиваются такие группировки, как Ассоциация стран Юго-Восточной Азии, Южноамериканский общий рынок, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива. Мы не можем оставаться в стороне, потому что процессы региональной интеграции повышают степень самодостаточности и устойчивости экономик стран-членов. Это больший рынок, это большие возможности проведения коллективной дипломатии по отношению к третьим странам и так далее. Существует ведь понятие оптимального размера рынка – это когда в пределах собственного рынка вы можете развивать все виды деятельности, в том числе некие наукоёмкие производства. В рамках единого экономического пространства у нас примерно 165–167 миллионов человек. Если нам удастся завлечь Украину в наше интеграционное объединение, это уже будет рынок, превышающий 200 миллионов. Если интеграция будет происходить в широких рамках всего постсоветского пространства, то мы получим цифру, приближающуюся к 300 миллионам человек.

Имеется в виду теоретически, или на самом деле рассматриваются вопросы о реинтеграции в рамках постсоветского пространства?

– Как раз главная интрига на постсоветском пространстве заключается в том, произойдёт ли дальнейшее расширение интеграции, или же мы останемся в действующем количественном составе и географическом формате (Россия, Беларусь, Казахстан), а Украина, Молдавия, Грузия, Азербайджан, Армения и все остальные будут всё сильнее дрейфовать в направлении Европы. Здесь есть, конечно, определённый элемент противостояния.

С одной стороны, политика Европы, направленная на усиление своего влияния в этих государствах и постепенное втягивание их в орбиту своего экономического влияния, с другой – вектор притяжения Евразийского Союза.

Нам тоже есть что предложить этим странам. Таким образом, постсоветское пространство сейчас немного раздирается, население в так называемых неприсоединившихся странах разделилось примерно пополам: одни считают, что перспективы их развития связаны с евроинтеграцией, другие – что со сближением с Россией.

Какие государства претендуют на вступление в Евразийский союз?

– Сейчас в Евразийской экономической комиссии официально изучается вопрос о расширении объединения за счёт Киргизии. Она подала заявку ещё в конце прошлого года на встрече глав правительств СНГ. Если Киргизия станет четвёртым членом Таможенного союза, тогда надо будет вкладывать существенные средства в обустройство внешней киргизской границы, дабы обезопасить себя от нелегального импорта из Китая. Здесь большие расходы придутся на Россию. Поэтому сейчас, насколько я понимаю, Евразийская экономическая комиссия считает приоритетом задачу углубления интеграции. Существует интеграционное ядро из трёх стран, которые имеют наднациональные органы и хотят создать единый внутренний рынок. И более мягкая форма интеграции, предусматривающая формат зоны свободной торговли, внутри которой устраняются таможенные пошлины, но сохраняются таможенные границы и барьеры. В этой зоне восемь стран СНГ, включая членов Таможенного союза. Решается вопрос о присоединении Узбекистана; воздерживаются Туркмения и Азербайджан.

На Западе есть опасения, что Россия начинает возрождать Советский Союз…

– Да, на Западе периодически звучат такие опасения, но на самом деле то, что сейчас происходит на постсоветском пространстве, – это естественное течение событий, такое же, как и на любом другом континенте. Сейчас куда ни посмотрим, везде есть какое-то более-менее выраженное интеграционное ядро, и вокруг него или рядом с ним формируется зона более мягкой интеграции. Единственное отличие наших процессов от общемировых и характерных для других регионов – то, что протекают они значительно быстрее. У нас действительно сохранилась какая-то позитивная инерция общего советского прошлого, существование единого хозяйственного комплекса наложило свой отпечаток. Поэтому некоторые вещи нам удаётся решить быстрее. Многие даже спорят, как назвать этот проект – интеграционным или реинтеграционным.

Когда интеграцию можно будет считать состоявшейся, завершённой?

– Мы уже достаточно продвинулись на пути интеграции. Завершили формирование Таможенного союза в июле 2011 года, когда таможенная граница между Россией и Казахстаном была полностью перенесена на внешнюю границу Казахстана и внутри нашего объединения было обеспечено полностью свободное перемещение товаров. Сейчас мы на стадии активного формирования единого экономического пространства. По плану, единый рынок, такой, как в Европейском союзе, где всё свободно обращается, включая факторы производства, должен быть полностью создан к 2018 году. А к 2015 году мы должны завершить институциональное формирование интеграции, зарегистрировать в соответствии с международными нормами самостоятельную международную организацию, принять документ, в котором были бы чётко прописаны компетенции наднациональных органов. Это нужно для того, чтобы международное сообщество понимало, с кем оно имеет дело, и чтобы Евразийская экономическая комиссия как наднациональный орган имела достаточные полномочия выступать стороной в международных переговорах. Пока нас не очень признают как раз по причине отсутствия такого документа.