Версия для печати
Вернуться к списку

Алексей КРУШЕЛЬНИЦКИЙ: «Наши усилия в области научной реформы воспринимаются всерьёз»

Алексей, Вы неоднократно публично высказывались в поддержку системы показателей результативности научной деятельности (ПРНД). Первый этап развития этой системы завершён. Не разочаровал ли он Вас?

— Нет, я по-прежнему считаю, что, несмотря на все издержки, ПРНД — очень полезная, хоть и только пожарная по своему характеру мера для академической науки. Главный смысл ПРНД в том, что эта система задаёт международные критерии в оценке труда учёных. К этим критериям, как бы ни возражали против этого отдельные коллеги, нам всем необходимо привыкать, если наша страна хочет сохранить и развивать фундаментальную науку мирового уровня.

Вместе с тем, реализована на практике эта система не самым лучшим образом. У меня нет сомнений в том, что в ближайшее время в приказ о стимулирующих надбавках должны быть внесены коррективы.

Что Вы предлагаете изменить?

— Во-первых, осталась проблема легального доступа к импакт-факторам журналов. Здесь я хочу предъявить претензию бывшему статс-секретарю Минобрнауки Дмитрию Ливанову, который публично обещал решить данную проблему, но так ничего и не сделал. Очевидная трудность в решении данного вопроса — дороговизна доступа к Journal Citation Reports для всех институтов. Если на это нельзя им всем выделить деньги, то, возможно, следовало бы обеспечить такой доступ ограниченному числу институтов или библиотек, которые могли бы (если это будет позволительно с юридической точки зрения) обрабатывать запросы других институтов и брать для них оттуда необходимые данные. В качестве альтернативы можно было бы поделить весь список журналов на несколько дискретных групп и каждой группе присвоить свой коэффициент. Хотя, конечно, лучше всего обеспечить доступ всем институтам к базе данных ISI, поскольку это необходимо не столько для подсчёта ПРНД, сколько для научной работы как таковой.

Мы добиваемся существенного увеличения доли конкурсного финансирования, реально независимой и распределённой научной экспертизы, международных критериев в оценке научных результатов, максимальной прозрачности и подотчётности всех конкурсных и финансовых процедур. Во-вторых, абсолютной несуразностью в приказе является требование не принимать при расчёте ПРНД те работы, которые были сделаны при поддержке программ РАН. Здесь я хочу поспорить с выступившим недавно на вашем сайте начальником отдела программных проектов департамента государственной научно-технической и инновационной политики Минобрнауки Сергеем Лебедевым. Он утверждал, что если работа поддерживается внебюджетным источником, то она и оплачивается отдельно, а баллы ПРНД должны начисляться только за работу по смете. Хотя в этих рассуждениях есть определённая логика, но в реальности это приведёт к тому, что наиболее сильные группы будут значительно проигрывать.

На самом деле, тут есть очень серьёзная проблема, выходящая за рамки ПРНД, — это проблема соотношения сметного и конкурсного финансирования научных исследований. У каждого из этих типов финансирования есть своя ниша, свои строго очерченные функции, и в разумно организованной системе сметное и конкурсное финансирование друг друга органично дополняют. У нас же сейчас в этом вопросе полная неразбериха, и они не дополняют, а перекрывают друг друга, причём самым хаотическим образом. Следствие этой неразберихи — и низкая эффективность расходования бюджетных средств, и низкая эффективность исследований. В этом году после проверки Счётной палаты в РФФИ фонд сформулировал требование о том, чтобы названия грантов не совпадали с темой работы, которая оплачивается по смете. Это просто смешно. Конечно, никому не составит труда придумать нужную формулировку. Для того чтобы реформы были разумными, безусловно, необходимо участие в их обсуждении не только высоких чинов, но и активных учёных, не обременённых административными постами. Но далеко не все академические функционеры этого хотят. бюрократические трюки являются решением этой на самом деле важной проблемы? Проблему размежевания сметного и конкурсного финансирования научных исследований надо решать (более того, она является одним из краеугольных камней реорганизации РАН, я сейчас просто не хочу далеко уходить в сторону), но её бессмысленно решать в рамках приказа по ПРНД. Поэтому я убеждён в том, требование неучёта работ, поддержанных программами РАН, равно как и другими видами конкурсного финансирования, должно быть однозначно исключено.

И третье, на чём я хотел бы остановиться. Одно из самых тонких мест в методике расчёта ПРНД — трудность и неоднозначность формализации всего того, что не связано с научными публикациями (это конференции, чтение лекций, руководство аспирантами и т.п.). Насколько я могу судить, именно по этому поводу было сломано больше всего копий при расчёте ПРНД в институтах. Я бы хотел предложить такой способ решения этой проблемы. Основная функция Академии наук — это фундаментальные научные исследования, то есть воспроизводство новых знаний. Результат данной работы выливается прежде всего в научные публикации, то есть статьи, книги, в меньшей степени атласы, каталоги, справочники и т.п. Поэтому я считал бы разумным и обоснованным исключить из расчёта ПРНД всё, что не связано с подобными публикациями. С другой стороны, следовало бы увеличить премиальную долю фонда стимулирующих надбавок с теперешних 15% до 25—30%, с тем чтобы из этого фонда на основе экспертной оценки завлабов поощрялись другие виды деятельности сотрудников академии, прежде всего, работа с молодёжью. Абсолютной справедливости, конечно, не будет в любом случае, но в таком варианте, я думаю, начисление надбавок будет вызывать меньше вопросов. Этим все проблемы ПРНД, конечно, не ограничиваются, здесь я перечислил то, что лично мне больше всего бросается в глаза.

Некоторые институты для начисления надбавок по ПРНД делят сотрудников на группы, выплачивая вошедшим в них сотрудникам усредненную надбавку. Как Вы оцениваете такую практику?

— Если разброс баллов внутри группы не слишком велик, то особого криминала я тут не вижу, хотя и не очень понимаю, в чём здесь преимущество, если не считать небольшого облегчения подсчётов для бухгалтеров. Если и делить на группы, то методика деления должна быть заранее заданной, жёсткой и не зависеть от того, какое распределение баллов складывается каждый год в институте. Придумать такую универсальную методику, может быть, и можно, но особого смысла я в этом не вижу. С другой стороны, понимая подоплёку этого вопроса, я скажу, что было бы разумным введение ограничения на максимальный размер надбавки, выплачиваемой по баллам ПРНД в годовом исчислении. Это ограничение должно быть достаточно высоким, но адекватным, чтобы компенсировать теоретически возможные экстремальные случаи с очень неравномерным распределением баллов в институте.

На прошлой неделе на нашем сайте было опубликовано интервью с директором, замдиректора по научной работе и ученым секретарём вашего института. В том разговоре Вы стали одним из главных героев, и очевидно, что в Ваших взаимоотношениях с руководством института имеет место серьёзный конфликт. У Вас есть возможность высказать своё мнение по вопросам, затронутым в том интервью.

— Ну что тут сказать… Личные выпады я комментировать не буду. Но замечу, что это интервью меня в определённом смысле даже радует. Это означает, что те усилия в области научной реформы, которые предпринимаются мной и другими коллегами с форума scientific.ru (многие из которых, кстати говоря, тратят сил и времени на этом поприще гораздо больше меня), воспринимаются всерьёз и потому вызывают такую реакцию. Чего мы добиваемся? Мы добиваемся существенного увеличения доли конкурсного финансирования, Иерархическая система РАН, в которой иметь мнение, отличное от мнения начальства, и тем более высказывать его публично — не всегда безопасно. И мой пример — наглядное тому подтверждение. реально независимой и распределённой научной экспертизы, международных критериев в оценке научных результатов, максимальной прозрачности и подотчётности всех конкурсных и финансовых процедур. Пока в России всё это находится, можно сказать, в зачаточном состоянии. Но если всё это будет реально воплощено, существенным образом изменится алгоритм распределения бюджетных средств на науку. Стоит ли удивляться, что не все от этого будут, мягко говоря, в восторге? Я уверен — многие академики в глубине души прекрасно осознают, что существующая сейчас система организации научных исследований с точки зрения интересов налогоплательщика крайне неэффективна. Но налогоплательщик — фигура слишком абстрактная, чтобы ради этого поддерживать реформы, в результате которых выиграют далеко не все учёные.

С другой стороны, проведение реформ — всегда очень болезненный и неоднозначный процесс. Вспомните недавний опыт реформирования в других сферах. Поэтому он должен быть не только тщательно продуман, но и широко обсуждён. И потому я считаю большой заслугой «сайентификов» то, что не в последнюю очередь именно с их подачи за последние три года как в чиновничьих кабинетах — уровня академии и министерства, так и среди «рядовых» учёных началось обсуждение многих ключевых проблем научной реформы. Для того чтобы реформы были разумными, безусловно, необходимо участие в их обсуждении не только высоких чинов, но и активных учёных, не обременённых административными постами. Но далеко не все академические функционеры этого хотят. В частности, призыв «не тратить рабочее время на интернет-форумы» — есть не что иное как «занимайтесь своей работой и не суйте нос не в своё дело; как управлять наукой — и без вас разберутся».

Главное у нас — не научные достижения, а лояльность к начальству и существующим порядкам. Наглядная демонстрация «свободной и демократичной» атмосферы в Академии наук. Многие российские учёные, особенно те, кто мог сравнить организацию научных исследований (я подчеркиваю: не только размер финансирования, но и организацию) в развитых странах и у нас, понимают, что без аккуратной, продуманной, но — коренной реорганизации академии передовой фундаментальной науки в России не будет. Однако гораздо меньше тех, кто это мнение готов отстаивать публично. Одна из причин этого —иерархическая система РАН, в которой иметь мнение, отличное от мнения начальства, и тем более высказывать его публично — не всегда безопасно. И мой пример — наглядное тому подтверждение.

Отсутствие взаимопонимания с руководством нередко осложняет работу. Вы не опасаетесь, что этот конфликт может создать для Вас какие-либо проблемы?

— Я эти проблемы уже имею. Хотя до недавнего времени я не собирался говорить о ситуации в своём институте публично, но сейчас у меня, похоже, нет иного выхода. Этим летом руководство института попыталось уменьшить в три раза размер моей надбавки за счёт усреднения по группам, об этом как раз шла речь в предыдущем интервью. Почти год назад мне в институте было отказано в поддержке заявки на грант «Новые группы» программы президиума РАН «Молекулярная и клеточная биология», хотя по своим показателям я имел неплохие шансы на успех. Предпринимаются и другие меры, скажем так, неформального характера, осложняющие мою жизнь в институте. Весной этого года состоялось заседание учёного совета института, основная часть которого была посвящена фактически рассмотрению моего персонального дела. На этом заседании А.Н. Гречкин задал, по его выражению, «риторический» вопрос о том, а не было бы мне удобнее критиковать РАН со стороны, ведь я же пилю сук, на котором сижу. Я даже не знаю, можно ли это назвать намёком. В этой связи я не могу не вспомнить дискуссию между вице-президентом РАН Александром Некипеловым и замдиректора ИППИ РАН Михаилом Гельфандом (одним из членов нашей неформальной группы), которая прошла в феврале этого года на радио «Говорит Москва». Там А. Некипелов сказал М. Гельфанду, по сути, то же самое — если вам не нравятся академические порядки, то почему бы не поискать то место, где всё устроено правильно? Я должен сказать, что очень немногие учёные, постоянно работающие в России, могут похвастаться теми достижениями (публикации, гранты, премии, ученики, членство в редколлегиях и т.п.), которые имеет Михаил, особенно, если учесть его возраст. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на его страницу в интернете. Но это, как оказывается, для руководства РАН не так важно, оно с лёгкостью бы рассталось с таким сотрудником. Получается, что главное у нас — не научные достижения, а лояльность к начальству и существующим порядкам. Наглядная демонстрация «свободной и демократичной» атмосферы в Академии наук.

Учитывая, какая непростая ситуация складывается в институте лично для Вас, не жалеете ли Вы, что в своё время начали публично выступать на тему реформирования российской науки?

— Нет. В жизни есть более значимые вещи, чем благоволение начальства. Хотя, признаюсь, со временем оптимизма по поводу реальных и эффективных реформ в Академии наук у меня, конечно, поубавилось.