«Дикие лошади или тарпаны тем более в здешней степи с некоторых лет появились, поелику ныне все пространство между Яиком и Волгою довольное время уже никаких жителей не имеет, а сии животные обыкновенно летом столь далеко к северу отходят, сколько им можно, дабы от оводов, великого жару и засухи спасаться. Чем более размышляю, тем более утверждаюсь, что в Яицкой и Донской степи, равным образом и на Барабе находящиеся дикие лошади не что иное суть, как отродье жеребцов одичавших Киргизских и Калмыцких или прежде сих кочевую жизнь ведущих народов, кои отчасти по одной, отчасти целые косяки кобыл уводя, с ними дикой свой род приплодили. От того происходит различие в цветах, на диких лошадях примечаемое. Однако большая часть гнедые, рыжие или буланые шерстью. Последний цвет имел жеребенок, которого мне принесли и который уже совершенно усмирел, ибо его отняли у матки спустя немного часов после тех пор, как она им ожеребилась. Сравнив его с жеребенком дворовых лошадей равного возраста, оказались следующие знаки отличия, кои показывают, что одичавший род от различного приплоду несколько переменился: он был выше и членами крепче, голова была больше, а около рта много длинных волос находилось, которых простой жеребенок немного, да и то недолго имел; уши были несравненно долее, и концы оных остро загнуты, а у простых лошадей они совсем прямы; уши по большей части загибал он назад так, как кусливая лошадь, а лоб был весьма закатист; грива казалась гуще и простиралась далее по спине; хвост был черноват и не отделен; спина была менее выгнута, копыта меньше и острее, и вся шерсть курчава, а особливо на задней части; цвет имел буланой без полосы на спине, но гриву черную, а около рта цвет имел ослиной, была кобылка и матка его, по уверению того, который изловил еще с другими семью кобылицами, косяком за диким жеребцом ходящими, имела такой же цвет, но жеребец был светло-гнедый» (с. 83).