http://www.ras.ru/news/news_release.aspx?ID=0f452f48-30fb-4388-a0d2-f87e2ecfdfe0&print=1
© 2024 Российская академия наук

от 14.06.2022

14 июня 2022 года

состоялось очередное заседание Президиума РАН

(проводится в режиме видеоконференции)

Председательствует президент РАН академик РАН Александр Михайлович Сергеев.


Президент РАН академик РАН Александр Михайлович Сергеев сделал сообщение о присуждении Государственных премий РФ в области науки и технологий 2021 года:

- академику РАН Александру Ивановичу Арчакову, научному руководителю ФГБНУ «Научно-исследовательский институт биомедицинской химии имени В.Н. Ореховича», академику РАН Андрею Валерьевичу Лисице, главному научному сотруднику группы биобанкинга обособленного подразделения «Научно-практический образовательный центр» того же учреждения — за экспериментально­-теоретические работы по медицинской протеомике;

- члену-корреспонденту РАН Давиду Георгиевичу Заридзе, руководителю отдела клинической эпидемиологии научно-исследовательского института клинической онкологии имени академика РАН Н.Н. Трапезникова ФБГУ «Национальный медицинский исследовательский центр онкологии имени Н.Н. Блохина» Минздрава РФ, академику РАН Ивану Сократовичу Стилиди, директору аппарата управления того же учреждения, академику РАН Александру Григорьевичу Румянцеву, научному руководителю ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева» Минздрава РФ — за разработку профилактических и клинических методов, направленных на предотвращение заболеваний, снижение смертности и увеличение ожидаемой продолжительности жизни граждан;

- вице-президенту Российской академии архитектурно-строительных наук, доктору технических наук Владимиру Ильичу Травушу, заместителю генерального директора по научной работе, главному конструктору закрытого акционерного общества «Городской проектный институт жилых и общественных зданий» — за выдающиеся заслуги в создании уникальных высотных зданий и сооружений, значительный вклад в развитие строительных наук и технологий.

х х х

Члены Президиума заслушали сообщение «Петр I — его эпоха в современном научном освещении».

«Петровская Россия: северное измерение». Докладчик — член-корреспондент РАН Андрей Владимирович Головнев, директор Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук.

«Петр Великий в современной российской историографии». Докладчик — доктор исторических наук Виктор Николаевич Захаров, заместитель директора Института российской истории Российской академии наук по научной работе.

«Проект Digital Пётр» — чтение рукописей Петра I с привлечением технологий искусственного интеллекта. Докладчик — член-корреспондент РАН Алексей Владимирович Сиренов, директор Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук.

«Хранить как величайшую драгоценность! (акварели Марии Сибиллы Мериан в Кабинете Петра Великого)». Докладчик — член-корреспондент РАН Ирина Владимировна Тункина, директор Санкт-Петербургского филиала Архива РАН.

==

Публикуем некоторые доклады

«Петр I и современная историография». Д.и.н. В.Н. Захаров, заместитель директора Института российской истории РАН по научной работе.

Петр I относится к числу наиболее выдающихся деятелей российской и мировой истории, масштаб личности и свершений которых невозможно переоценить.

Итоги и результаты деятельности Петра I, способы и методы их достижения, сами их мотивы, в историческом сознании, а также в науке оцениваются крайне неоднозначно. Сейчас не стоит говорить о том, насколько прав или не прав был Петр I, нарушив самобытный ход русской истории, пытаясь привить России якобы чуждый ей «европейский» уклад жизни. Дискуссии на этот счет имеют скорее мировоззренческий, нежели научный смысл. В современной историографии проблемы, противоречия, итоги и результаты преобразований Петра I рассматриваются и оцениваются под иным углом зрения.

Можно выделить два основных подхода. Многие историки, признавая крупные достижения Петра I в направлении модернизации страны, остро критикуют социальные, внутриполитические последствия его реформ. Несколько иная тенденция, особенно характерная ныне, проявляется в том, что ставится под сомнение значимость реформ Петра I и их переломный характер.

Первое направление имеет более длительную историю. Критическое отношение к социальным последствиям деятельности Петра I было характерно для В.О. Ключевского и его последователей. В.О. Ключевский отмечал деспотизм власти, опираясь на который Петр I боролся с косностью народа, надеясь водворить через «рабовладельческое дворянство» европейскую науку и народное просвещение. Но «политическая квадратура круга» совместного действия «деспотизма и свободы», «просвещения и рабства» осталась, по мнению историка, неразрешимой задачей[1]. Тогда же в критической плоскости был поставлен вопрос о «цене реформ». Наиболее определенно, хотя и чрезмерно категорично, ответ на этот вопрос сформулировал П.Н. Милюков: «Ценой разорения страны Россия возведена была в ранг великой державы»[2]. В советской историографии второй половины ХХ в. деяния Петра I оценивались наиболее высоко из всех других российских монархов, но при этом отмечались лишения и тяготы народных масс, формирование абсолютизма, усиление крепостного гнета.

Эти идеи суммированы и развиты в современной историографии, в том числе в обобщающих трудах Е.В. Анисимова, крупнейшего в настоящее время специалиста по истории Петра Великого, автора фундаментальных работ по истории финансов и налогов, государственного управления, а также впечатляющей серии обобщающих научных и научно-популярных работ о Петре I и о его преемниках.

В работах современных авторов подчеркивается противоречивость результатов реформ и целый ряд их негативных последствий. При этом воздается должное Петру I, как великому деятелю, отмечается, что многие его реформы были необходимы и полезны, с другой стороны, подчеркивается, что при этом царь не останавливался перед самым грубым насилием, не считался с любыми затратами и жертвами, многие его затеи сомнительны, бесполезны и даже вредны. Так, Е.В. Анисимов в одной из своих также недавних книг отмечает, что результатом реформ Петра I было отнюдь не благосостояние жителей страны, упрочение их прав и свобод, а совершенно наоборот — усиление самодержавия, крепостничества и всестороннее развитие бюрократии со всеми ее пороками. Развитие экономики также выглядит противоречивым, несомненный рост промышленности, многократное увеличение количества предприятий было основано на расширении использования подневольного труда[3].

Разумеется, по существу подобные оценки в целом справедливы или, по крайней мере, имеют солидное обоснование. Опровергать их или как-то пересматривать бессмысленно и контрпродуктивно. Вопрос в другом — подобная критика иногда выглядят чрезмерно односторонней и радикальной, при этом не всегда учитывается объективная ситуация, в рамках которой действовал Петр I, происходит смещение акцентов, и на второй план уходят несомненные достижения Петра I, которые были достигнуты в условиях России начала XVIII в.

В самом деле, стоит ли предъявлять ли счет Петру I во всемерном укреплении самодержавия и крепостного строя? Это была общая тенденция социально-экономической и политической эволюции страны на протяжении нескольких веков, до Петра I, при нем и после. Поддерживая этот тренд, Петр I в свое время использовал его для модернизации страны. Проблемой для России эти явления стали одно-два столетия спустя, что и вызвало Великие реформы, Великую революцию 1917 года, другие впечатляющие события.

Отмечая критический характер существующих оценок преобразований Петра I, в целом и отдельных их сторон, рассмотрим, например, некоторые вопросы экономики, торговли и связанные с ними проблемы внутренней и внешней политики.

Так, нередко подчеркивается, что преобразования начала XVIII в. тяжело сказалась на положении купечества, и действия Петра I в области торгового предпринимательства следует рассматривать как крайне разрушительные для торговли и купечества[4]. Это стало результатом резкого усиления налоговых тягот, которые в значительной степени выпали на долю всех занятых торговлей, а также принудительные меры по отношению к купечеству, насильственное переселение в Петербург, ограничение торговли Архангельска, насильственная организация купеческих компаний и т.д[5]. Разумеется, подобные тяготы трудно отрицать. Очевидно, что рост налогов в условиях войны не мог не сказаться на положении купечества, что вообще-то является типичным следствием войн в ту эпоху и в разных странах. Вопрос в том, насколько тяжел был этот гнет, насколько он способствовал разорению торговых людей. При этом обычно говорится о разорении купеческих фамилий и сокращении численности купцов, принадлежавших к привилегированным купеческим корпорациям. Е.В. Анисимов приводит данные А.И. Аксенова, в соответствии с которыми в 1705 году было 27 фамилий гостей, а в 1713 г. — только 10, и подсчеты Н.И. Павленко, что из 226 человек купцов гостиной сотни к 1715 году только 104 сохранили торги и промыслы[6]. Но ведь неустойчивость купеческих капиталов и отсутствие длительной преемственности на протяжении поколений была характерным явлением на протяжении и XVII и XVIII в. Вряд ли причины этого сводятся только к росту налогового гнета времен Северной войны в начальной ее фазе. И речь идет о привилегированных купеческих корпорациях, созданных еще в допетровскую эпоху, а в начале XVIII в. прекращавших свое существование, аналогично другим «чинам», возникшим до Петра I (как-то: бояре, дьяки, жильцы и прочие). При Петре I практика пожалования чина «гостя» сходит на нет. Известно всего три таких пожалования, что не могло компенсировать естественную убыль членов этой корпорации. Тем не менее, в течение всего правления Петра I среди купечества мы находим такие «чины» как: «гостиный сын» и «гостиный внук», что свидетельствует о сохранении торгового дела в нисходящих поколениях привилегированного купечества[7]. Что касается купцов гостиной сотни, второй по значению привилегированной корпорации купечества, по данным Н.Б. Голиковой, в 1701-1725 гг. в ее состав было включено 914 человек. Конечно, немало фамилий лишались этого статуса, но многие сохраняли преемственность поколений. Новых фамилий появилось 177, а сохранилось прежних — 208[8]. С одной стороны, это отражает характерную для того времени неустойчивость купеческих капиталов, с другой стороны, мы видим, что имелись предпосылки для развития деятельности тех купеческих семей, которые приходили на место разорившихся.

Если обратиться к иным данным о развитии торговли, то, конечно, мы не увидим расцвета этой отрасли экономики, что сложно представить в период столь тяжелой войны. Но вряд ли можно говорить о разрушительных последствиях реформ Петра I для российской торговли. Последним на данный момент по времени создания обобщающим трудом по истории торговли начала XVIII в. остается исследование Б.Б. Кафенгауза, увидевшее свет более 60 лет назад. В отношении петровской эпохи наметился спад внутренней торговли лишь в первые годы Северной войны (на примере сбора пошлин Макарьевской ярмарки). В дальнейшем, вплоть до конца правления Петра I какого-либо спада не отмечается (кстати, как и подъема также) [9]. Тем не менее именно в петровское время, в связи со строительством Петербурга активизировался внутренний хлебный рынок, положено было начало доставки хлеба из внутренних регионов на берега Невы. Этот процесс набирал обороты и в последующие десятилетия[10].

Что касается внешней торговли, эта сфера экономики постоянно пользовалась пристальным вниманием Петра I. В его правление она, несомненно, получила новый импульс в своем развитии, и в первую очередь это связано с выходом на берега Балтики. Однако в исторической мысли и литературе иногда проявляется скептическое или критическое отношение к подобным переменам в России при Петре I. Ставится под сомнение своевременность и значимость для России войны со Швецией в то время[11]. Скептически оценивается строительство Петербурга, так как это потребовало огромных расходов и жертв.

Выход к Балтике и основание Петербурга представляют собой настолько существенные достижения Петра I, что нельзя их оставить без внимания, по крайней мере, применительно к внешнеторговой и экономической истории. Да, Швеция вовсе не стремилась к войне, поскольку ее вполне устраивала ситуация на севере Европы к концу XVII в., ее господство на Балтике. Но это категорически не могло устраивать Россию. И дело не только в глобальной стратегии и военной безопасности. В эпоху раннего Нового времени все большее значение приобретало развитие мировой торговли, которая становилась чуть ли не главным источником первоначального накопления, существенным фактором процветания государств, преуспевших на этой ниве. Особенно важной становилась торговля морем, поскольку именно на морских судах можно было перевозить наибольшие массы товаров. Для российского рынка, имевшего ключевое значение в товарообмене между Западом и Востоком Европы, выход к удобным морским путям имел первостепенное значение. Сейчас речь не идет о мощи торгового капитала, силе внешнеторговых компаний, стремившихся к освоению заморских рынков, чего не имели России и Швеция, в отличие от некоторых ведущих «морских держав». Но через Балтийское море проходил мощный товарообмен между Западом и Востоком, и контроль над ним, а следовательно, и извлечение дохода была важно для государства, владевшего портами. Тем более это было важно для России, так как именно российский рынок и представлял собой то обширное пространство, откуда исходили массы товаров, направлявшиеся в Западную Европу. Но порты, через которые проходил этот товаропоток, находился в руках другого государства, а именно Швеции, которая имела все возможности извлекать доходы с этого товарооборота в виде разнообразных пошлин и контролировать весь процесс.

Вопрос о выходе к Балтике стал актуальным для Российского государства задолго до Петра I, еще в XVI в. он послужил одной из причин Ливонской войны. Очередной раз полностью утратив выход к Балтике в ходе Смуты начала XVII в., Российское государство неоднократно предпринимало дипломатические и военные усилия вернуть утраченные территории. И всегда встречало жесткое сопротивление Швеции, которая оказалась в зените своего военного могущества. В течение всего XVII в. Россия, потеряв выход к Балтике, стремилась развивать непосредственную внешнюю торговлю на западном направлении через Архангельск. Швеция, державшая под контролем товарооборот России через Балтику, не была заинтересована в развитии архангельской торговли, применяла всевозможные меры, чтобы перенаправить основной поток товаров с русского рынка в свои балтийские гавани[12].

В последние годы XVII в. объективные преимущества балтийского направления становились все более очевидными, усилия Петра I по обретению выхода к морю именно здесь выглядят своевременными и оправданными.

Уже в 1703 г. (через три года после начала войны), выход к морю был пробит. На Заячьем острове в устье Невы была заложена русская крепость Санкт-Петербург. Многократно сказано о больших жертвах, которых стоило строительство этого города на болоте. Но были ли напрасны эти жертвы, (масштаб их пока неизвестен) и эти усилия? Во-первых, обретенный выход к морю должен быть надежно защищен. Следовательно, строительство крепости на топких островах устья Невы было обязательным. Как и возведение Адмиралтейства. А если одним из главных стимулов выхода к Балтике было развитие непосредственной внешней торговли, нужен был большой морской торговый порт. Он и строился. Что касается неблагоприятных геоморфологических и гидрологических условий для строительства крепости и порта, то в истории России, осваивавшей в течение веков обширные пространства, обычным делом было возведение крепостей и острогов в пустынных степях, дремучей тайге, на вечной мерзлоте и т.д. Да и в других странах тоже: сразу вспоминается пример Венеции или Амстердама, и большей части Голландии, находящейся на дне осушенного и отодвинутого дамбами моря.

Более обоснованными выглядят сомнения по поводу средоточия власти на берегах Невы и превращение Петербурга в столицу вместо Москвы, может быть стоило ограничиться только крепостью и портом, на что указывал еще Н.М. Карамзин[13]. Но у Петра I имелись свои резоны: например, стремление быть ближе к зарубежной Европе, любовь к морю и флоту. Пафос обновления и идея «регулярства» требовали создания столицы заново, «с нуля», когда ничто не мешает реализовать некий идеальный план. Объясняя перенос столицы, нередко подчеркивают какую-то особую «нелюбовь» царя к Москве. Наверное, Москва не была любимым городом Петра. Но не стоит преувеличивать негативное отношения царя к древней столице, ничего подобного нельзя найти в его высказываниях и письмах. Ведь это был его родной город. Как минимум, Петр I относился к Москве с должным почтением и уважением, ценил ее историческую роль и сакральный статус. В Москве он торжественно отмечал победу под Полтавой в декабре 1709 г. (в эти же дни там родилась его дочь Елизавета, царствовавшая впоследствии в Петербурге, но неоднократно и надолго приезжавшая в Москву). На рубеже 1710-х и 1720-х гг. намечается ремонт и реставрация подмосковных царских дворцов[14]. В 1724 г. по желанию Петра I в Московском Кремле, в Успенском соборе состоялась коронация его супруги Екатерины, первая императорская коронация в России. В ходе реформы центрального управления 1710-х — 1720-х гг. ряд центральных учреждений разместились в Москве, там же возникли конторы большинства коллегий. Именно при Петре I была заложена редкая в мире и характерная для имперской России «двустоличность». Вплоть до 1917 г. в России официально было две столицы.

Возвратимся к внешнеторговым аспектам возникновения и первых лет существования Санкт-Петербурга. Заложив Петербург, Петр I как всегда спешил, надеялся как можно раньше увидеть реализацию своей мечты, которую А.С. Пушкин выразил строкой: «Все флаги будут в гости к нам». В 1713 г. был отстроен и расширен после пожара новый Гостиный двор на Троицком острове[15]. Опираясь на эти достижения, Петр I и предпринял известные жесткие административные меры об ограничении торговли Архангельска в пользу Петербурга. Но нужно отдать правительству должное: как только стало ясно, что эти меры преждевременны и в условиях войны на Балтике нереализуемы, они были существенно скорректированы в сторону смягчения, так что Архангельск продолжал оставаться основным внешнеторговым портом страны вплоть до окончания Северной войны. Так, в 1715 г. в Архангельск прибыло рекордное число торговых кораблей из-за моря — 215. К концу десятилетия торговля Петербурга несколько расширяется, тем не менее в 1718 г. в Архангельске побывало 116 кораблей, в Петербурге — 52[16].

С 1721 г. последовала серия жестких указов, прямо запрещавших поставку товаров к Архангельску со всей территории страны за исключением бассейна Северной войны. Все следовало везти в Петербург. Это буквально обрушило торговлю Архангельска. Петр I, надо признать, не был поборником принципа свободной торговли. Этот принцип вовсе не соответствовал и даже противоречил правилам меркантилизма, который в то время естественным образом доминировал и в экономической политике других стран Западной Европы. Как и в других государствах, Петр I стремился всемерно развивать экспорт, и более удобный Петербургский порт нужен был ему как можно быстрее. Таким образом, меры по ограничении торговли на Севере соответствовали объективному ходу событий, они только ускорили замену Архангельска на Петербург в качестве главного порта страны на западноевропейском направлении. Замена произошла в течение нескольких лет. Уже к 1725 г. по объему товарооборота Петербург сравнялся с Архангельском[17].

Вряд ли это было возможно, если бы российское купечество в результате реформ Петра I оказалось на грани разорения. Ведь именно русские купцы обеспечили контакты Петербурга с внутренним рынком, используя при этом Вышневолоцкую водно-транспортную систему, построенную при поддержке Петра I. Да, внешнеторговые операции петербургского порта оставались в руках иностранных купцов, но та же ситуация ранее была и в Архангельске.

Тем не менее становление и развитие Петербургского порта при Петре I обеспечило в дальнейшем глубокое вовлечение России в систему мирового рынка, около половины товарооборота приходилось на Англию, но в Петербурге в течение XVIII в. в соответствии с заветами Петра расширялось и представительство купцов других стран, в том числе германских земель, Дании и Швеции, Франции, Испании, Португалии, итальянских государств, наконец Северо-Американских колоний, а затем Штатов — все это происходило в течение всего XVIII в. Начало всему этому было положено Петром I. И русские купцы также вовлекались в этот процесс, в лучшие годы их доля в товарообороте Петербурга превышала 20%. В Архангельске и Петербурге при Петре I она составляла 1-2%.

Конечно, мы далеки от идеализации положения русского купечества при Петре I. Его судьба, как и многих других сословий (если не всех) оказалась непростой. При Петре I исчезли существовавшие ранее привилегированные группы купечества. Намечалась реформа, связанная с введением гильдий в городах, что предусматривало закрепление за верхушкой купечества нового привилегированного статуса. Но на деле все свелось к причислению купцов к плательщикам подушной подати в рамках всей городской общины. Выделение купцов как социальной группы с особыми правами и привилегиями, в том числе в сфере налогообложения осталось заветом Петра I своим преемникам. Этот завет был реализован Екатериной II, при которой было реально создано сословие гильдейского купечества.

В связи с этим стоит отметить, что преобразования Петра I с точки зрения замысла и исполнения можно разделить на три группы. Первая — своевременные и необходимые меры, которые были исполнены. Вторая — мероприятия, которые внедрялись, но были отставлены или прекращены, так как стала ясна их неэффективность, нереализуемость или даже ненужность. Третья, и это очень важная группа — скорее не мероприятия, а планы или намерения, начало которым было только положено при Петре I, а их исполнение стало задачей его преемников. Это можно видеть не только на примере политики по отношению к торговле и купечеству, о чем отчасти сказано выше, но и, очевидно, в любой сфере преобразований Петра I.

Еще одна значимая проблема, характерная для современной историографии связана с недооценкой значимости, глубины и собственно новизны петровских преобразований. Так или иначе возникает вопрос: было ли правление Петра I началом новой эпохи? Этот вопрос обусловлен давно сложившимся мнением, что многое из того, что сделал Петр I, имело место уже XVII в. В самом деле во второй половине XVII в. Россия уже двигалась по пути преобразований, делались полезные заимствования на Западе, проводились реформы в местном и центральном управлении, совершенствовалась армия и т.д. Многочисленные труды по истории России XVII в. тому свидетельство. Таким образом деяния Петра выглядят продолжением предыдущей эпохи. Но абсолютизируя эту идею, можно прийти к выводу, что преобразования Петра I не образуют значимого рубежа, открывающего новую эпоху в истории России, находятся как бы внутри процесса перемен, начавшихся ранее. Более того, в ряде работ подчеркивается, что в XVII в. процесс преобразований развивался постепенно и последовательно, меры в области администрации, социальной политики, внедрения достижений западной культуры выглядели более многообещающими, чем поспешные и непродуманные мероприятия начала XVIII в. Петр I внес сумятицу и неразбериху в этот планомерный процесс, пошел на напрасные жертвы ради тех целей, которые и без них были бы достигнуты[18]. Возникло даже некоторое «противостояние» специалистов по истории XVII в., склонных преуменьшать значение петровских реформ, и тех, кто изучает XVIII век и подчеркивает принципиальную новизну и значимость деяний Петра I.

Четкому обозначению рубежа между упомянутыми эпохами препятствует несколько обстоятельств. Во-первых, существует определенная инерция исторических процессов, которая особенно чувствуется в текущей повседневности. Любой исследователь, погружавшийся в делопроизводство близко стоящих десятилетий допетровского и петровского времени, ощущает определенное единство стиля письма и почерка, оборотов речи и практики документооборота. Так что чувство какого-то существенного рубежа между эпохами при этом стирается. Во-вторых, Петр I и его окружение, оказавшись у власти, не имели какой-либо программы преобразований. Как отмечали историки уже нескольких поколений, в течение, как минимум, первого десятилетия XVIII в. все нововведения в сфере финансовой, административной, военной были подчинены мобилизации всех средств и ресурсов на борьбу со Швецией. Отсюда их непоследовательность, хаотичность, временный характер многих создаваемых учреждений. Так, со всей очевидностью это проявилось в первой губернской реформе[19]. В-третьих, нельзя отрицать наличие существенных предпосылок преобразований Петра I, накопившихся в XVII в., о чем уже говорилось выше. И, наконец, в-четвертых, допетровскую и петровскую эпоху объединяет общность социально-экономического и политического развития: усиление монаршей власти (вплоть до формирования абсолютизма), становление крепостнической системы, подчинение церкви государственной власти, усиление роли дворянства и иные значимые процессы. В целом изменения социального и политического строя при Петре I не произошло.

Так в чем же рубеж между допетровской и петровской эпохами? Он все же присутствует и проявляется, по крайней мере в двух моментах. Первое — это целый ряд крупных новаций, которые завершают процессы, идущие с допетровского времени. Например, с исчезновением Боярской думы и упразднением патриаршей власти в Церкви уходят в прошлое последние атрибуты сословной монархии, самодержавие (абсолютизм) торжествует в полной мере. С изданием Указа о единонаследии и введением Табели о рангах исчезают формальные различие между родовой знатью и массой служилого дворянства. В сфере налоговой политике власть сделала решающий шаг, чтобы объектом обложения стала личность подданного, а не «двор», «живущая четверть» и т.д. В сфере таможенной произошел принципиальный переход к введению тарифа, то есть к обложению конкретных товаров, что открыло путь политике протекционизма. Эти и множество других значимых событий практически во всех сферах политики означают завершение переходного периода и начало Нового времени.

Новизна петровского времени отнюдь не сводится к явлениям в сфере социальной и политической. Еще более важен рубеж мировоззренческий, который всегда знаменует переход от одной эпохи к другой. Ренессанс и Реформация означали переход от Средневековья к Новому времени в Западной Европе. В России этот переход происходил в период распространения рационалистического мировоззрения, обусловившего наступление эпохи Просвещения.

О торжестве «рацио» в петровскую эпоху свидетельствует всеми признанные достижения культуры: практически заново была создана инфраструктура науки и светской школы (Кунсткамера, библиотеки, типографии, профессиональные школы и пр.), открывалась Академия наук, положено начало научным экспедициям по России, замыслена грандиозная Камчатская эпопея В. Беринга, сняты все преграды с научных и культурных контактов с зарубежной Европой. Все это дало мощный импульс развитию просвещения в самом широком смысле, что обусловило вступление России в скором времени в число европейских стран, обладающих наиболее высоким уровнем развития науки и культуры. Петр I буквально пронзил Россию лучом Просвещения, наука, образование, поиск и внедрение нового в сфере техники и научного знаия, расширение международных связей с этой целью, стало важнейшей чертой петровской эпохи, лейтмотивом преобразований.

Победа в Северной войне обеспечила вступление России в число ведущих держав на мировой арене. Резко расширились горизонты внешней политики. Свидетельством тому Каспийский поход, планы проникновения в Индию, активизация контактов с Китаем, вхождение России в систему союзов в Европе. Принятие Петром I титула императора, означало провозглашение России империей, каковой она по сути уже была с XVI века (неслучайно титул «царь», означает «цезарь», то есть император). Но Акт 1721 года означал провозглашение империи уже на языке и в статусе, принятом в тогдашней Европе, которой теперь уже с этим нельзя было не считаться. А это опять-таки новое качество. Нельзя не сказать и о создании в России военного флота и превращении ее в морскую державу. (В XVII веке был построен корабль «Орел», поднявший российский триколор, но предназначался он для Каспийского моря, куда так и не дошел).

Поэтому сложно сомневаться, что именно с Петра I в России начинается эпоха Новой истории. Это проявляется как в завершении процессов переходного характера, начавшихся еще в XVII в., так и принципиально новыми сдвигами в сфере культуры и внутренней и внешней политики, осуществленным в первой четверти XVIII в.

==

«О Петре Великом». Академик РАН В.А. Тишков.

Эпоха Петра не моя сфера исследований, но, занимаясь историей формирования российской идентичности, не могу не сказть несколько слов по данной теме. Обращаю особое внимание на решающий вклад Петра I в утвер­ждение понятий «Отечество», «Отчизна», которые стали все чаще употреб­ляться вместе со словом «народ» как наиболее близким синонимом «нации». Тогда же вместе с этими словами появляются такие категории, как слава, гордость, служение народу и Отчизне. Примечателен в этом отношении акт 1721 г., пожаловавший Петру I титул императора Всея Руси. Члены Сената и Священного Синода проси­ли государя возложить на себя титул «Отец Отечества», поскольку он много сделал для него во время своего «государствования», когда государство всех россиян и российский народ стали сильными и уважаемыми. Сам по себе термин «отечество» представлял собой новацию, которая могла и не утвердиться в российском политическом языке. Но этот термин остался как аналог понятия patrie, от которого образовалось и даже пришло в русский язык слово патриотизм, без его родовой основы «патриа». Титул «Отец Отечества», эквивалент латинского pater patriae, устанавливал новое значение роли царя как духовного отца своей паствы. Это изменение словаря было зна­чимым, и новые концепты проникали в умы людей, которым до этого напоминали, что они были чьими-то «презренными рабами.

Хотя Петр имел представление о существовании политий, которые были нациями, и да­же имел опыт нахождения среди них, он не мыслил Россию как нацию. Он не делал каких-либо различий между собой и своим государством. И это было потому, что государст­во для него было продолжением его собственной персоны. Он пытался сделать гражданами своих подданных, но только до такой степени, каковая увеличивала эффективность и преданность тех, кто ему служил. Было что-то патетическое в несоответствии ме­жду настоянием Петра, чтобы его подданные служили государству, преданными гражданами которого они должны быть, и его убеждением, что они должны были служить только ему, верховному правителю, царю и защитнику.

Петр I дал своим подданным чувство личного достоинства, он дал им гордость быть подданными такого сильного и знаменитого правителя и быть членами — даже если и крепостными раба­ми — огромной и мощной империи. Он дал им повод для национальной гордости, которая будет использована последующими поколениями. Это был «донациональный» национализм, национализм гражданского типа, ибо он обосновывал существование российского народа и впервые утвер­ждал категорию «россияне».

Успехи деяний Петра как преобразователя России гораздо больше, чем это оценивали многие критики Петра Великого из поборников патриархальной замкнутости и противников модернизации страны. Да, действительно, российский государь имел в своем титуле понятия «императора» и «царя» одновременно, будучи царем(ханом) для «татарских земель» — Казанского и Астраханского ханств. Да, действительно, Петр нещадно эксплуатировал и наказывал своих подданных. В то же самое время он сумел уйти от московских пыточных казематов, перенеся столицу в новый торговый и космополитичный город. Он сумел ввести принципы управления государством на основе определенных правил и закона.

Запрещая своим подданным падать перед ним на колени и снимать зимой шапки с головы, поощряя инициативу и возвращая полные имена вместо кличек, он стремился вызвать у них чувство собственного достоинства и самодеятельности. И он преуспевал в утверждении ценности личности. Петр менял установку сознания. Вместо неразличимого хаоса безличностей он строил новую структуру общества. Именно с первой четверти XVIII столетия начинается собственно «имперский» период развития российской государственности, когда к 1721 году была решена проблема выхода России к незамерзающей Балтике и появилась основа заявить о себе как о европейской державе. В царствование Петра I, который взял на себя инициативу глубоких преобразований, российское государство проводило стремительную мобилизацию внутренних ресурсов для создания пространственно-географических условий развития, обеспечивало порой «насильственную» европеизацию. После Полтавской победы Петру и его сподвижникам стало ясно, что страна имеет теперь все основания войти в европейский мир могущественной державой, и что имя этой державы будет Российская империя».

Как писал С.М. Соловьев, в начале XVIII века речь шла не о возрождении поверженного Царьграда, не о «третьем Риме», а о величии России и достоинстве «императора всероссийского» среди «регулярных политизированных народов». Это понятие «политизированных народов» или «общества политических народов» означало именно европейские народы, которые в глазах россиян считались нациями, т.е. политическими объединениями граждан. Хотя на самом деле большинство европейских государств того времени были монархическими и гетерогенными образованиями с колониальными владениями и с собственными бесправными аграриями. Тем не менее, в оценках современников и в трудах историков той эпохи и вплоть до современности можно часто встретить употребление термина нация применительно к странам и народам Европы. Но редко отечественный дискурс и академический язык включают в себя эту категорию применительно к истории России.

Отличительность России заключалась не только в «политической регулярности», т.е в степени укорененности правовых основ организации общества и власти, но также и в смыслах словоупотребления в отношении самого государственного образования и существующих в нем титулов. Официально именуемый «Его (Ваше) Императорское Величество», в повседневной речи подданных Петр оставался государем, а Российская империя — Россией. Страна получила наименование «Империя» на том основании, что самодержец был провозглашен императором. В России монарх, приняв титул императора, тем самым переводил свою страну в разряд империй. Но только лишь со времен наполеоновских войн изредка будет встречаться термин «империя» по отношению к России. В первой четверти XVIII века имперская идея еще только формировалась, круг ее носителей ограничивался сподвижниками Петра, которые добивались дипломатического признания измененного статуса России.

В течение последующих десятилетий будет расширяться социальная база имперской идеи, пока при Екатерине II не утвердится в сознании всего привилегированного дворянского сословия. Достигнув апогея в последней трети XVIII века, великодержавная доктрина сохранит в качестве важнейших ориентиров ценности, заданные в петровское правление: победоносное оружие, культурная идентификация просвещенной России с Европой и слава империи, олицетворенная в образе самодержца. Сплетение этих трех символов предопределило парадоксальность российского государственного мышления XVIII — XIX веков. Но и последующее время сохранило для научной мысли и для общественных дебатов вопрос: «Кто есть Мы — россияне?».

==

В обсуждении принимали участие:

ак. А.Н. Лагарьков, ак. А.В. Смирнов, ак. В.А. Тишков, ак. А.О. Чубарьян, ак. Н.А. Макаров.

х х х

На заседании рассмотрен вопрос о присуждении золотой медали имени А.М. Ляпунова 2022 года (представление Экспертной комиссии и бюро Отделения математических наук) члену-корреспонденту РАН Андрею Евгеньевичу Миронову за цикл работ «Коммутирующие обыкновенные дифференциальные операторы большого ранга». Выдвинут академиком РАН И.А. Таймановым.

На заседании Экспертной комиссии присутствовали 8 членов Комиссии из 8. В соответствии с результатами тайного голосования единогласно к присуждению премии имени А.М. Ляпунова 2022 года рекомендована кандидатура А.Е. Миронова.

На заседании бюро Отделения математических наук РАН присутствовали 20 членов Бюро из 23. В соответствии с результатами тайного голосования большинством голосов (за — 18, против — 1, недействительных бюллетеней — 1) в Президиум РАН представлен проект постановления о присуждении премии имени А.М. Ляпунова 2022 года А.Е. Миронову.

Задача описания коммутирующих дифференциальных операторов, рассматриваемая А.Е. Мироновым, является фундаментальной классической проблемой математической и теоретической физики. Она имеет давнюю, более чем столетнюю историю и привлекала внимание известных ученых, благодаря глубоким связям с алгебраической геометрией, теорией нелинейных дифференциальных уравнений и другими областями математики, а также весьма содержательными физическими приложениями.

В представленном цикле работ А.Е. Миронова впервые за много лет дана новая конструкция, позволяющая в явном виде строить пары коммутирующих операторов для случая, когда соответствующая этим операторам алгебраическая спектральная кривая имеет произвольный род, больший 1, а размерность соответствующего пространства собственных функций равна 2. Это продвижение удалось получить на основе интегрирования в явном виде найденного автором обобщения классического уравнения Новикова С.П. и Кричевера И.М.

Работы А.Е. Миронова являются значимым достижением в теории коммутирующих дифференциальных операторов, широко цитируются специалистами и открывают новые перспективы для приложений теории дифференциальных уравнений.

х х х

На заседании рассмотрен вопрос о присуждении премии имени Б.Н. Петрова 2022 года (представление Экспертной комиссии и бюро Отделения энергетики, машиностроения, механики и процессов управления) члену-корреспонденту РАН Андрею Алексеевичу Галяеву, Павлу Владимировичу Лысенко, кандидату технических наук Виктору Павловичу Яхно — за цикл работ «Траекторное управление скрытностью подвижных объектов с неоднородной индикатрисой излучения». Выдвинуты Институтом проблем управления им. В.А. Трапезникова РАН.

На заседании Экспертной комиссии присутствовали 6 членов Комиссии из 8. В соответствии с результатами тайного голосования единогласно к присуждению премии имени Б.Н. Петрова 2022 года рекомендованы кандидатуры А.А. Галяев, П.В. Лысенко, В.П. Яхно.

На заседании бюро Отделения энергетики, машиностроения, механики и процессов управления РАН присутствовали 20 членов Бюро из 29. В соответствии с результатами тайного голосования единогласно в Президиум РАН представлен проект постановления о присуждении премии имени Б.Н. Петрова 2022 года А.А. Галяеву, П.В. Лысенко, В.П. Яхно.

Представленный цикл работ посвящен вопросам траекторного управления скрытностью подвижных объектов с неоднородной индикатрисой излучения и является актуальным наукоемким направлением исследований и разработок, ведущихся как в России, так и за ее пределами. Целью такого управления является заметное ослабление или исключение демаскирующих признаков физических полей, в том числе акустических (первичного и вторичного), магнитного и гидрофизического.

Материалы являются результатом многолетних работ, которые выполнялись в лабораториях ИПУ им. В.А. Трапезникова РАН.

х х х

Члены Президиума обсудили и приняли решения по ряду других научно-организационных вопросов.

 



[1] Ключевский В.О. Курс русской истории. Часть IV // Сочинения в девяти томах. Т.4. М., 1989. С. 203.

[2] Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905. С. 546.…

[3] Анисимов Е.В. Петр Великий. Личность и реформы. СПб., 2009. С.4, 246–247, 266–271, 301–302 и др.

[4] Там же. С. 103.

[5] Там же. С. 103–106.

[6] Там же. С. 106–107.

[7] Голикова Н.Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI – первой четверти XVIII в. М., 1998. С.190–191.

[8] Там же. С. 443.

[9] Кафенгауз Б.Б. Очерки внутреннего рынка России первой половины XVIII века. (По материалам внутренних таможен). М., 1958. С. 120.

[10] Jones R.E. Bread upon the Waters. The St. Petersburg Grain Trade and the Russian Economy, 1703 – 1811. Pittsburgh, 2013. P. 30

[11] Редин Д. Империя Петра Великого: курс – вест, ветер восточный // Российская история. № 4. 2021. С.15.

[12] Kotilaine J.T. Russia’s Foreign Trade and Economic Expansion in the Seventeenth Century. Windows on the World. Leiden, Boston, 2005. P. 178; Tröbst S. Handelskontrolle – "Derivation" – Eindämmung. Schwedische Moskaupolitik 1617-1661. Wiesbaden 1997.

[13] Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении. М., 1991. С. 37.

[14] Топычканов А.В. Статья 2022 г. ???

[15] Лизунов П.В. Санкт-Петербургская биржа и российский рынок ценных бумаг (1703–1917 гг.). СПб., 2004. С. 28.

[16] Огородников С.Ф. Указ. соч. С. 144, 147.

[17] По данным Н.Н. Репина, экспорт и импорт Петербурга в 1725 г. несколько превзошел товарооборот Архангельска 1710-х гг., но при этом следует учесть некоторый рост цен. (Репин Н.Н. Внешняя торговля и социально-экономическое развитие России в XVIII в. Архангелогородский и Петербургский порты. Омск, 1989. С.26, 38.)

[18] Богданов А.П. Конец «Третьего Рима» и утверждение имперского самосознания

накануне крушения московского царства // Человек между царством и

империей. М., 2003. С. 47 – 59.

[19] Редин Д.А. Указ. соч. С. 20.