http://www.ras.ru/news/shownews.aspx?id=062021d7-7512-4771-ad98-bf66d337ff20&print=1
© 2024 Российская академия наук

МОСКОВСКИЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФОРУМ

25.03.2013



 

(jpg, 45 Kб)

МОСКОВСКИЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФОРУМ

Форум был проведен 20-21 марта 2013 года по инициативе Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова, Института экономики РАН, ассоциации «Росагромаш» и ряда других научных и бизнес-структур.

За прошедшие двадцать лет это первый форум такого формата, участвовали представители 30 стран - ученые, политики, руководители промышленных и аграрных предприятий, бизнес, журналисты из 238 СМИ. Форум включил в себя 60 мероприятий.

Сопредседатели организационного и программного комитетов форума - ректор МГУ академик В.А.Садовничий, президент ассоциации «Росагромаш» К.А.Бабкин, директор Института экономики, чл.-корр. РАН Р.С.Гринберг.

 

Как передать содержание форума? В распоряжении редакции есть тезисы Программного комитета форума, есть и доклад члена-корреспондента Руслана Гринберга - представляем эти материалы читателю. Но начнем, пожалуй, с попытки передать живой дух дискуссии – т.е. приведем высказывания восьми участников первой пленарной дискуссионной панели. Это – А.Бузгалин, проф. МГУ, И.Валлерстайн, проф. Йельского университета, А.Гузенбауэр, канцлер Австрии (2007-2008), О.Дмитриева, первый зам. председателя комитета по бюджету и налогам ГД РФ, Г.Колодко, министр финансов Польши (1994-1997, 2002-2003), А.Некипелов, вице-президент РАН, В.Якунин, президент ОАО «Российские железные дороги».

Предлагаем вашему вниманию беглые блокнотные записи вашего корреспондента, они обезличены, выстроены не хронологически, а по смыслу, но они, все же, дают представление о принципиальном смысловом русле, заданным этим форумом.

Наступило время пересмотра экономической парадигмы и это – следствие кризиса 2008-09 годов. Это был самый большой кризис, причем, он продолжается в США, в Японии, в Евросоюзе. Откуда он? - Это кризис либерального капитализма. Спекулятивный капитализм сделал долг неустойчивым. Кризис начался в финансовых сферах, продолжился в реальной экономике, потом перешел в социальную область, потом – в политический кризис, затем в идеологический и мировоззренческий кризис.

В сфере финансового управления по-прежнему нет «вашингтонского консенсуса» - за что идет борьба? Куда мы идем? Мелкие спасительные меры не закрывают и не закроют большой кризис, который еще предстоит. Кризис, судя по всему будет продолжаться еще 20-40 лет, будут спады, подъемы и неопределенности. Инструменты, которые были созданы против несистемных рисков, чтобы сделать рынок безопасным, наоборот, сами привели к системному кризису в экономике.

Но рыночный фундаментализм продолжает править. Произошла революция топ-менеджмента: он всем управляет, и при этом предпринимательского риска у него нет. Идет экспансия мира симулякров, рынок выгоден тем, кто им манипулирует. Если из цифр подъема вычтем загрязнение среды и проедание ресурсов, мы получим спад.

Идет легализация неоколониализма, национализация рисков и приватизация профицита. Продолжается перенос издержек из развитых стран в развивающиеся, но это перестает работать.

О либеральном фундаментализме в нашей стране. Экономику 91-го года в свое время назвали кризисом, однако до сих пор не можем его превзойти по валовому продукту. За 20 лет исчезло 20 тыс. промышленных предприятий и 15 тыс. деревень. Российская академия наук находится под прицелом? – прозвучал вопрос.

Продолжает торжествовать мнение, что все предыдущее было тоталитарным, а сейчас царство свободы. – Но это не так. Модель, которая сейчас утвердилась – это экономика афер, «пылесосов» и финансовых кругооборотов, вследствие чего средства уходят не на экономику и не на социальные цели.

Профицитный бюджет объединяет в себе все недостатки социальной модели и либеральной модели, и создает искусственное торможение экономического роста. В кризис дефицит покрывается чистой эмиссией. Произошел рост Резервного фонда на 2 трлн. руб. и одновременно рост госдолга на 2 трлн. руб.; при этом деньги в Резервный фонд отдаются под 0,78%, а займы (там же) берутся под 7-8% годовых. И Пенсионный кругооборот – тоже «пылесос». Необходимо убрать «пылесосы», спрямить бессмысленные кругообороты и сделать инвестиции в социальную сферу.

Планы по приватизации – пример догматического подхода: якобы это создает эффективный климат в экономике. Говорится лишь о том, что продаем активы по рыночной стоимости. А на что деньги? Затыкать дыры в бюджете? Но дыр нет. Это приватизация ради приватизации, это и называется - резать курицу, которая несет золотые яйца.

Как следствие нашего отечественного либерального фундаментализма рост ВВП в настоящее время затормозился, происходит падение конкурентоспособности страны, РФ в мире сейчас занимает 67-е место.

Неолиберальная теория потерпела сокрушительное поражение в кризис 2008-09 гг. Лекарство от дикого капитализма оказались хуже болезни.

Но, признавая глубину кризиса, не надо отбрасывать то ценное, чтобы было наработано за время рыночной экономики. Рыночной экономики нет альтернативы. Идет поиск новой парадигмы. Надо отказаться от претензии на догматизм, не считать, что человек является экономическим и сводится лишь к благосостоянию.

Нет места экономической ортодоксии, происходит ренессанс кейнсианства и марксизма. То, что «антикейнс» должен быть убран – это точно, поскольку он является дестимулятором экономического роста. Теория Кейнса жива именно потому, что «антикейнс» вреден.

Да, «экономический человек» позволяет объяснить некоторые экономические эффекты, но при этом «экономический человек» низведен до примитивной модели потребителя. Нарушен баланс между свободой и справедливостью.

Надо идти против мифов рыночных свобод. Нет альтернативы рыночной экономике, но есть альтернатива либерализму и государственному капитализму.

Следует развести термины «рыночная экономика» и «капитализм». Капитализм кончается там, где начинается рыночная экономика («я такого никогда не слышал» - признался Руслан Гринберг). Рынок – это множество покупателей и множество продавцов. А капитализму нужно подавлять рынок, убить конкуренцию и создавать квазимонополию. Не экономика развивает инфраструктуру, а инфраструктура развивает экономику.

Нет будущего у государственного капитализма, у левого и правого популизма. Нужен новый прагматизм в треугольнике: ценности и культура (культура больше, чем проценты!) – институты – политика.

Взгляд «постВВП». Сегодня в экономической науке два разных основания – микроэкономика и макроэкономика. Микроэкономика оперирует векторами, а макроэкономика спрессовывает их для удобства управления. Микроэкономика создает целостное представление о функционировании экономической системы. А сейчас такого целостного представления нет. Необходим взгляд «постВВП» для экономических и социальных наук. Нельзя двигаться только в видении ВВП, т.е. только в макроэкономике - будет хаос.

Пришло время для левого поворота, «постВВП»-экономики. Рыночную экономику надо трансформировать в социальную экономику, имея абсолютным приоритетом образование, здравоохранение, науку, и ценности – социальную мобильность в обществе, социальные лифты, инновации. Экономика может и должна работать на человека, на человеческий капитал. Социальная справедливость и есть фундаментальная предпосылка для экономического роста.

Завтрашний день планеты. Сейчас на Земле проживает 7 млрд. населения, скоро будет 9 млрд., наступил век эмиграции. Нужна бразильско-скандинавская модель для стран всего мира. И нужен некий минимальный набор этических ценностей – только он позволит выжить нашей маленькой деревне с именем Земля.

На дискуссии высокопоставленным иностранным гостем форума был задан вопрос: почему Россия, у которой есть наука, и есть ресурсы – не является «стартапом» для планеты? Почему то, что возможно в Израиле – невозможно в России?

Записал Сергей Шаракшанэ

 

Руслан Гринберг:

Найти выход из мировоззренческого тупика

Еще совсем недавно казалось, что выход из глобального финансово-экономического кризиса будет не простым, но, так сказать, в инструментально-операционном отношении набор антикризисных мер представлялся более или менее очевидным. Американцам надо, наконец, начать жить по средствам. Китайцам больше потреблять и меньше экспортировать, в частности, внять просьбам мира ревальвировать юань. Европейцам следует оздоровить государственные финансы и, чтобы впредь не допускать их подрыва, нужно вернуться к маастрихтским критериям, а для их всеобщего соблюдения надо сформировать фискальный и банковский союз. России же полагалось и впредь наращивать свое конкурентное преимущество, т.е. продолжать снабжать мир топливно-сырьевыми ресурсами, снижать уровень инфляции и совершенствовать инвестиционный климат, повышение качества которого должно вызвать бурный приток в страну иностранного капитала, что даст, наконец, толчок диверсификации и модернизации всей экономики.

В действительности все оказалось не так. В США царит уныние по поводу фактически нулевого экономического роста, несмотря на мощные денежные вливания, именуемые на птичьем языке экономистов изящным эвфемизмом «количественное смягчение» (quantity easing). Более того, это уныние грозит превратиться в панику из-за только что начавшегося автоматического секвестрирования национального бюджета в результате неспособности исполнительной и законодательной властей страны договориться даже по поводу общих задач дальнейшей экономической политики, не говоря уже о деталях и способах ее проведения.

Теперешнее состояние Европы, судя по всему, еще хуже. Оздоровление государственных финансов выливается пока только в политику «строгой экономии» (такое же ненавистное слово, как у нас «реформы») для большинства людей, никак не причастных к стремительному росту публичных долгов. Но мало того, что в результате такой политики продолжает сужаться средний класс Европейского союза как его едва ли не самое выдающееся достижение и гарант стабильности и процветания прошлых лет. Установка на «строгую экономию» большинства означает ничто иное, как сокращение его совокупной покупательной способности, что прямо ведет к уменьшению продаж товаров и услуг и, соответственно, к массовому сокращению рабочих мест. Средний уровень безработицы в сегодняшнем Евросоюзе – 12%, и этот показатель выше, чем в самой глубокой точке падения ВВП ЕС во время недавней глобальной рецессии.

При этом «количественное смягчение» европейского разлива, так же как и в США, пока не приносит желаемых результатов. В отличие от многих моих коллег я считаю, что в текущей ситуации ни у Б. Бернанке, ни у М. Драги нет альтернативы массовым закупкам государственных облигаций или, другими словами, печатанию денег. Но проблема и одновременно ирония истории в том, что дополнительная ликвидность как бы «застревает» в разбухшем финансовом секторе и не соприкасается с реальной экономикой, оживить которую она призвана. Словом, «куда ни кинь, везде клин».

Большую тревогу должны, на мой взгляд, вызывать такие быстро распространяющиеся в Евросоюзе явления, как фрустрация массового сознания, неверие в традиционные политические партии, всплеск национализма и ксенофобии, искушения и соблазны предлагающих простые решения правых и левых популистов, а также антиинтеграционные и сепаратистские настроения. Недавние выборы в Италии с результатами, отражающими эти феномены и усиливающими вероятность неуправляемости и хаоса в стране, – яркий тому пример.

В Китае по сравнению с США и Европой положение вроде бы намного лучше. Но и здесь, учитывая тесную зависимость экономики страны от состояния американского и европейского рынков, вялость которых очевидна и, похоже, не кратковременна, хозяйственный рост явно замедлился. Сегодня он составляет всего лишь 6–7% в год, а не 10–11, как это было до наступления глобальной рецессии. К тому же надо иметь в виду, что для Китая 6–7% ежегодного экономического роста – это, по сути, стагнация, ибо население страны каждый год возрастает фактически на ту же величину.

Что же касается России, то ее экономика тоже в мировом тренде, и, так же как и в Китае, на ней не может не сказываться общая стагнация внешних рынков. Но есть одно существенное различие. Приходится констатировать, что в Китае диверсифицированная экономика, а в России нет. Так что если Китай страдает только от замедления экономического роста, то мы – и от замедления хозяйственной динамики, и от консервации неудовлетворительной структуры экономики.

И здесь я рискну, дорогой читатель, высказать главное, что побудило меня написать эти заметки.

Есть, с моей точки зрения, некая общая мировоззренческая философская причина описанной выше тревожной ситуации, в которой находится экономика современного мира. Именно общая – при всей специфике и даже уникальности США, ЕС, КНР и РФ. Не устаю восхищаться удивительно точным замечанием Дж. Кейнса о том, что в конечном счете только идеи правят миром… Мне уже доводилось не раз говорить и писать о кризисе философии рыночного фундаментализма, который вроде бы уже должен исчезнуть в суровых волнах глобального финансово-экономического кризиса. Но он вопреки всему продолжает доминировать в основном русле экономической мысли, несмотря на то, что идея безоговорочной благотворности свободного рынка давно не продуктивна и явно подрывает основы существования современного социума.

Более чем тридцатилетнее господство рыночного фундаментализма с его демонстративным игнорированием интересов общества как такового привело не только к повсеместному увеличению неравенства и чреватой взрывам социальной поляризации. Стало очевидным, что возведение эгоизма в ранг общественной добродетели наносит серь­езный вред этическим скрепам социума. Одновременно все острее ощущается потребность в альтернативной модели более гуманного общественного устройства. Прежде всего, она должна быть направлена против «финансовой номенклатуры мира» – космополитического феномена, сложившегося как мировоззренческая установка на примат индивидуального интереса и демонизацию государственной активности.

Противостоять ей может только движение к подлинно социальной рыночной экономике, где свобода и справедливость не исключают, а дополняют друг друга. Отсюда запрос на солидную социальную левую силу, уравновешивающую финансовую олигархию. Так или иначе, предстоит вернуться к обновленному варианту социального либерализма, придавшему капитализму «человеческое лицо» в 50–70-е годы, и бороться с выхолащиванием демократии, к которому как раз и привело господство квазирелигиозной веры в силы саморегулирования. Эта борьба, естественно, требует определенных организационных форм и институтов, на основе которых необходимо выработать концепцию, стратегию и программу рационального противостояния неолиберализму.

В этой связи сообщаю, что именно такие цели преследует Московский экономический форум (МЭФ), который состоится 20–21 марта 2013 г. в МГУ им. М. В. Ломоносова. Форум соберет ведущих российских промышленников и аграриев, авторитетных отечественных и зарубежных обществоведов, политиков и просто неравнодушных к будущему мира и России людей.

Помимо смены содержания мейнстрима в идеологии экономической политики главная задача форума – разработка путей возрождения реального сектора экономики России. Кроме того, форум станет экспертной площадкой для объединения специалистов, готовых решить данную задачу.

Надеюсь, что дискуссии на МЭФ окажутся плодотворными и позволят наметить основы и направления выработки леволиберальной стратегии развития России, а также определить способы и формы ее практического воплощения.

Некоторое представление о многообразии мнений на этот счет дает подборка материалов, публикуемых в специальном выпуске журнала «Мир перемен». Их авторам – ученым, пользующимся авторитетом в мировом экспертном сообществе, известным российским и зарубежным экономистам-теоретикам и практикам, – было предложено обсудить проблемы и перспективы мировой экономики, контуры и теоретический базис новой экономической модели современного мира и ответить на следующие вопросы:

Что не так с механизмом современной экономики?

Что нужно сделать, чтобы улучшить ситуацию?

Какая философия должна быть положена в основу современной экономической политики?

Каковы шансы на успех и как его добиться?

Кто-то из авторов очень кратко ответил на поставленные вопросы, кто-то представил более широкое видение проблем, кто-то ограничился анализом отдельных сфер мировой экономики. Но в целом большинство зарубежных и российских коллег объединяет озабоченность сложившимся положением дел в современной экономике и желание преобразовать в первую очередь ее мировоззренческую основу. Редакция признательна всем, кто откликнулся на наше обращение и в короткие сроки, что диктовалось условиями подготовки специального выпуска журнала, представил свои материалы. Правда, нам пришлось столкнуться и с определенными трудностями: их структуризацией и количеством. В результате мы приняли решение сформировать три блока авторских материалов и реферативный обзор. Оставшаяся часть присланных нам материалов будет опубликована в следующем номере журнала, где, кстати, мы предполагаем подвести первые итоги работы МЭФ.

Наконец, о недавнем очень приятном событии для «Мира перемен». Пользуясь случаем, от всей души хочу поздравить члена Международного совета журнала, нашего замечательного друга Милоша Земана с избранием на пост Президента Чешской Республики, пожелать ему крепкого здоровья, верного служения родине и успехов в отстаивании социал-демократических ценностей, страстным поборником которых он проявил себя на политическом и государственном поприще. Это очень важное событие и хороший знак. Как говорил Конфуций, скорее всего тоже социал-демократ, «нет ничего сильнее идеи, время которой пришло»…

 

Программный комитет Московского экономического форума:«Экономика для человека» –
новая экономическая стратегия России

 

Россия все еще находится в суровых условиях системной трансформации. И, судя по всему, окончание перехода состоится не завтра и даже не послезавтра. К тому же это переход к «нормальности», которой не было. Тем не менее шансы на движение страны к гражданскому обществу, плюралистической демократии и социальному рыночному хозяйству – при всех задержках и даже откатах – сохраняются. Главное – уметь извлекать уроки из недавнего прошлого и не делать новых ошибок.

Надо признать целый ряд положительных итогов состоявшихся преобразований. Их очевидная позитивная сторона в том, что преодолена изолированность страны от внешнего мира и демонтированы механизмы командной экономики и внешнеторговой монополии. В результате исчезли унизительные дефициты товаров и услуг, значительно расширился их ассортимент. С прекращением идеологической войны с «вещизмом» восстановлено право людей на «уют». Раскрепощена ранее скованная личная инициатива. Происходит становление предпринимательского класса, призванного сформировать основу благополучия страны. Население стремительно изживает исторически приобретенные иждивенческие комплексы. Вопреки разного рода предсказаниям, россияне быстро усвоили «рыночный» образ мысли и действия. Устранена типичная для советского строя уравнительность в личных доходах и виден ощутимый прогресс в дисциплине и этике труда: есть смысл зарабатывать деньги, раз появилась возможность беспрепятственно обменивать их на ранее недоступные товары и услуги.

Нельзя не отметить, что после 70 лет принципиально иной экономической системы в стране достаточно быстро были созданы и начали функционировать формальные институты рыночной экономики, т. е. коммерческие банки, товарные и фондовые рынки, валютные биржи, качественно новые налоговые механизмы, правила антимонопольного регулирования и так далее.

И все же результаты рыночных преобразований с отрицательным знаком более зримы и очевидны. Они явно преобладают над успехами. И дело здесь не только в том, что за годы реформ страна утратила половину своего экономического потенциала. Хуже то, что в ней пока никак не удается приостановить процессы примитивизации производства, деинтеллектуализации труда и деградации социальной сферы. Сюда же надо добавить появление массовой бедности, которая за годы радикальных перемен стремительно расширялась за счет размывания сложившегося в СССР, пусть не слишком богатого по западным критериям, но все-таки среднего класса. За минувшие 20 лет страна явно отдалилась от желаемых социально-экономических стандартов развитых стран и приблизилась к усредненным характеристикам типичной страны «третьего» мира с громадной поляризацией личных доходов.

Разного рода подсчеты и исследования материальных возможнос­тей российских домохозяйств свидетельствуют о том, что реально плодами проведенных преобразований пользуются не больше четверти населения страны, а половина ее жителей ведет еще более суровую борьбу за существование, чем в советские времена.

Справедливости ради надо отметить, что на результативность оте­чественных реформ продолжают влиять весьма мощные объективные факторы, делающие системную трансформацию в России намного труднее, чем у наших партнеров по бывшему СЭВ. Если в странах Центральной и Восточной 'Европы социалистическое бытие длилось 40 лет и в большинстве случаев было навязано извне, то в России социализм господствовал более 70 лет и был, так сказать, целиком оте­чественным, а не «импортированным продуктом». Далее надо иметь в виду, что в отличие от стран ЦВЕ перед российскими реформаторами стояла задача проводить системную трансформацию при стремительном, правда, ими же и инициированном распаде ранее единого государства. Суперцентрализованная система экономики плюс полиэтничность населения бывшего СССР в условиях демократизации общественной жизни существенно облегчила реализацию идей национально-хозяйственного сепаратизма, который, как правило, игнорирует резоны экономической целесообразности. Каковы бы ни были надежды лидеров новых независимых государств (избавимся от «грабительского» центра и легче будет проводить реформы), действительность показала, что разрыв единого экономического пространства затруднил, а не облегчил переход к рыночной экономике каждой суверенной республики бывшего СССР, и Россия отнюдь не стала здесь исключением. Наконец, на старте реформ серьезным испытанием для перестройки экономики России оказалось огромное бремя гипертрофированного военно-промышлен-
ного комплекса.

Тем не менее без особого риска преувеличения можно утверждать, что разочаровывающие итоги системной трансформации в России по преимуществу рукотворны и только во вторую очередь предопределены специфическими неблагоприятными стартовыми условиями.

Двадцатилетие рыночных реформ в России, осуществлявшихся под флагом достижения уровня экономического развития и благосостояния наиболее развитых стран, завершилось тем, что наша страна едва приближается по производственным показателям к отметке РСФСР образца 1991 г. Опираясь на постулаты неоклассической ортодоксии, реформаторы убеждали нас, что предлагаемая ими система даст быстрый и устойчивый рост эффективности. Но реалии оказались иными и заставили авторов реформ значительно изменить риторику, но не существо своих предложений.

Продолжение в течение второго десятилетия в основном той же экономической политики мало изменило негативные тенденции. Повышение мировых цен на экспортируемые Россией энергоресурсы и другие сырьевые товары увеличило в страну приток валютных доходов, что оказало оживляющее влияние на экономику. Ее спад сменился ростом, но преимущественно экстенсивным, слабо связанным с производственными инновациями и развитием человеческих качеств.

Потерянное двадцатилетие перевело Россию на путь сползания к экономике периферийного типа, не имеющей иной возможности выживания, кроме обслуживания нужд более развитых стран. Отсюда – энергосырьевая ориентация российской экономики, низкий уровень эффективности и слабое развитие высокотехнологичных отраслей, отставание в науке, образовании, медицине и в целом в качестве жизни. Избавиться от этого негативного тренда в рамках принятой модели экономической политики невозможно. Как печальный опыт собственного двадцатилетия, так и опыт стран, показывающих высокие темпы экономического роста (Китай, Вьетнам, Индия, Бразилия) подводит нас к выводу о необходимости для нас модели экономики, альтернативной неолиберальной.

К тем же выводам приводят и уроки мирового экономического кризиса, начавшегося в 2008 г. Россия оказалось среди стран, где кумулятивный спад производства был одним из самых сильных, но не извлекла уроков из этого кризиса. А они требуют существенных изменений в модели экономического развития, предполагающих уход от идеологии и практики «рыночного фундаментализма при безусловном сохранении принципов как свободы и эффективности экономического развития, так и социальной справедливости. Мировой экономике и России необходимо социально, гуманитарно, экологически ориентированное развитие, базирующееся на приоритете реального сектора. Главными критериями успеха макроэкономической политики должны быть не только количественные параметры роста ВВП, но и существенное улучшение качественных параметров, отражаемых Индексом развития человеческого потенциала, прогрессом технологий, последовательным соблюдением экологических норм.

Безусловно, в новой эпохе – эпохе глобализации, эпохе, показавшей как позитивные, так и негативные стороны и социал-демократического, и неолиберального проектов, модель развития не может и не должна повторять прошлое, хотя может и должна учесть как позитивные, так и негативные уроки прошедших десятилетий.

Наша цель – поиск новой модели социально и экологически ориентированной экономики, где рынок и государство органично дополняют друг друга, обеспечивая технологическое развитие и благосостояние для всех.

В поиске такой модели мы исходим из некоторых императивов, опирающихся на итоги предшествующего опыта.

1. В российской экономике, включенной в глобальную хозяйственную систему, институты рынка могут и должны играть свою роль стимулов роста эффективности и новаторства, но «невидимая рука рынка» в XXI в. сама по себе не может обеспечить сбалансированного социально ориентированного развития. Общество и представляющее его интересы государство должны быть модератором современной экономики, а не «ночным сторожем», занятым исключительно поддержанием «правил игры» свободного рынка. В частности, это означает, что современной экономике нужны средне- и долгосрочные программы развития и индикативное планирование, механизмами реализации которых станут общественно-государственное селективное регулирование и активная промышленная политика, позволяющие государству при помощи косвенных методов и прямых инвестиций воздействовать на производство, совершенствовать структуру, устанавливать и реализовывать социальные, гуманитарные приоритеты развития рыночной экономики. Доля ВВП, перераспределяемая государством для достижения всех этих целей, должна быть в современной России не меньше 50%.

2. Глобальная экономическая система XXI в. далеко ушла от абстрактной картины капитализма, в котором эффективным считается только индивидуальный частный собственник. Мировое хозяйство порождает многообразие отношений, форм и прав собственности: от транснациональных корпораций, находящихся в собственности сотен тысяч физических и юридических лиц, до фермерских хозяйств, где сособственниками и одновременно работниками оказываются 3–5 человек; от частной интеллектуальной собственности до собственности каждого на все, становящейся правилом для многих информационных сетей (викиномика и др.). В мире активно развиваются как частные, так и публичные университеты и исследовательские центры, высокотехнологичные предприятия и общедоступные школы. В инновационной экономике должны быть равномерно развиты все виды и формы собственности: и общественные (государственные, кооперативные, неправительственные), и многообразные частные (от крупных корпораций до семейных предприятий), и смешанные (предприятия с участием работников в собственности, управлении, прибылях и др.). Особенно перспективной формой, потенциал которой еще далеко не в полной мере оценен и теоретиками, и практиками, служит государственно-частное, общественно-государственное, общественно-частное партнерство. Инновационная экономика, основанная на формировании и использовании творческого потенциала широкого круга работников, предполагает поиск форм их активного включения в дела фирмы, участие в управлении и контроле на предприятиях всех форм собственности и размеров. Общество и государство должны приоритетно поддерживать реальный сектор экономики, науку, образование, медицину и культуру.

3. Социальная справедливость традиционно считается антитезой экономической свободы, и опыт прошлого, да и начала нынешнего века показывает, что противоречие между ними реально. Однако мы считаем возможным исследовать те ростки эффективного сочетания этих начал, которые дают нам мировая и отечественная практика и теория. Справедливость становится не помехой, а условием экономической свободы и эффективности современной экономики в том случае, если налоги ограничивают не творческое предпринимательство, а рантьерские доходы; если социальные трансферты направлены не на воспроизводство социального паразитизма, а на повышение квалификации и развитие человеческих качеств всех членов общества. Перераспределение части используемой на паразитическое потребление прибыли, на создание современных общественных образовательных, научных и т.п. институтов развития – не тормоз, а источник прогресса современной экономики. Основа единства справедливости и эффективности современной экономики в том, что ей нужны креативные способности большинства, а не только узкого слоя «элиты». Путь к этому – преимущественно общественное и бесплатное здравоохранение, образование и культура; социальная ответственность бизнеса и социальное партнерство; высокая прогрессия подоходного налога (до 50% на сверхвысокие личные доходы) и другие подобные слагаемые «скандинавской модели». У этой модели много противоречий и проблем, ее нельзя автоматически переносить на российскую почву, но, как показывает опыт той же Бразилии, многие ее элементы могут работать и в странах со средним уровнем развития. Обсуждение путей обновления этой модели, потенциала, пределов и форм ее использования в нашей стране – одна из важнейших задач, ибо ее принципы более адекватны цивилизационным особенностям России, нежели радикальный либерализм.

4. Безудержный рост финансовых спекуляций и посредничества уже привел мировую экономику к кризису, выход из которого так и не найден. Введение налога Тобина и иных ограничений финансовых спекуляций, прямая государственная поддержка реального сектора и социальных программ, ставшие важными слагаемыми антикризисных программ в Китае, Бразилии, ряде стран Европы, где кризис дал о себе знать далеко не столь болезненно, как в других странах мира – вот возможное основание для обсуждения стратегии выхода из затяжной депрессии в нашей стране. Следует ограничить колоссальный перелив капитала в плохо контролируемую сферу самодовлеющих финансовых спекуляций, угрожающих стабильности кредитно-финансовой системы и рынка капиталов. Извлечению доходов из такого рода операций должны быть поставлены определенные пределы, а в противоположность этому приоритет должны получить инвестиции в развитие человеческого потенциала.

5. Изоляционизм и сворачивание международного сотрудничества несовместимы с современными потребностями гуманитарного и технологического развития, но любое государство нуждается в обеспечении экономической безопасности и имеет единые, общенациональные интересы. Нынешняя же модель глобализации вообще и правила ВТО в частности во многом противоречат реализации этих интересов. Основанная на принципах «Вашингтонского консенсуса» глобальная экономическая система переживает глубокий кризис, и Россия может искать и предлагать новые принципы, пространственные конфигурации, пути и формы интеграции, отличные от навязываемых в настоящее время. Исследование этих путей, существующих альтернативных тенденций – одна из важнейших наших задач, равно как и анализ результатов и уроков вступления России в ВТО. При этом мы можем исходить из того, что будущее России предполагает не сворачивание интеграции, а изменение ее правил на основе поиска путей социально и экологически ориентированного и регулируемого развития глобальной и национальных экономических систем. Первым шагом к этому может стать реализация новых принципов интеграции на постсоветском пространстве.

6. Инновационная социально ориентированная экономика может стать «экономикой для человека». Важный аспект исследования этой проблемы – анализ всей многосложности системы человеческих ценностей и мотивов деятельности, выход за пределы аксиомы о рациональном homo economicus, максимизирующем свои материальные блага, денежный доход и рассматривающем труд как обременение. Поиск новой модели экономического развития может вестись в рамках широкого спектра человеческих ценностей и мотивов, ибо работнику и творцу в современной экономике нужны не только деньги и утилитарные блага, но и интересный, содержательный труд, который уважают и ценят общество, власть, бизнес; возможность реализовать свои человеческие качества на работе, в городе, в стране; свободное время, которое он может использовать для развития, а не только досуга; партнерство и солидарность, а не только конкуренция в отношениях с другими; гарантированная возможность учиться и повышать квалификацию, обеспеченная старость. Все это – важнейшие формы социальных, материальных (хотя и не денежных) стимулов труда и инноваций, пути «задействования» которых в новой экономике России нам всем предстоит искать.

7. Экономическая система всегда развивается в тесном взаимодействии с политикой. «Экономика для человека» не может развиваться вне демократии. При этом практика и развитых стран, и России показывает как позитивный потенциал, так и противоречия и пределы «демократии налогоплательщика», где реальными субъектами принятия политических решений все больше выступают собственники крупнейших финансовых, административных и силовых ресурсов. Экономике, где востребован творческий потенциал большинства, необходимы не только традиционные, но и новые формы и институты демократии, обеспечивающие все большую роль граждан и их добровольных союзов, сетевых структур, прямых форм участия граждан в управлении, в том числе, на основе современных информационных и коммуникационных технологий.

8. Параллельно с развитием новых форм и институтов экономического развития должно идти обновление экономической теории и образования, причем опережающими темпами. Одна из важнейших предпосылок этого – отсутствие монополии какой-либо одной школы или парадигмы экономической теории, действительное равноправие, диалог представителей различных течений и школ. Мы должны искать пути преодоления сложившейся на протяжении последних десятилетий в большинстве стран мира и в России почти полной монополии неоклассической школы в науке и преподавании. То же касается и поиска альтернатив усиливающейся экспансии «экономического империализма», перенесения математизированного аппарата экономикс на другие общественные науки. Мы можем исследовать возможности и потенциал не только «экономического империализма», но и эко-социо-гуманитарной открытости и экономической теории, и экономического образования. Одна из важнейших задач общественности – предложение возможных форм реформирования экономического образования с тем, чтобы в школах и университетах наряду с неоклассикой достойное место заняли и гетеродоксальные экономические теории, политическая экономия, наряду с математикой – методология и аппарат различных общественных наук, философии.

9. Любые императивы только тогда чего-нибудь стоят, когда они адресованы субъекту, способному их реализовать. Мы предлагаем не партийную программу, опирающуюся на те или иные круги электората, а активизацию диалога различных слов гражданского общества, интеллигенции, молодежи по поводу поиска путей разработки и реализации социально ориентированных моделей регулируемого развития рыночной экономики. Этот диалог, безусловно, открыт для широкого круга потенциальных сторонников и субъектов реализации. Это те работники материального производства, науки, образования, медицины, кто видит свое будущее в развитии вместе со страной, а не за счет других; это социально ответственный бизнес, для которого будущее его страны, ее культуры, граждан не менее важно, чем увеличение прибыли; это государственные деятели, политические и социальные организации, движения, сети, для которых обозначенные приоритеты есть не популистский лозунг, а практически актуальная задача, над решением которой они работали, работают и будут работать. Именно им мы, участники Московского экономического форума, адресуем наши намерения.