Он ввел в научный оборот множество документов о жизни Ленинграда времен Великой Отечественной войны. Написал книги, ставшие основой для всех исследований в этой области… Можно сказать, настоящую историю одного из самых трагических и героических периодов судьбы нашей страны мы знаем благодаря этому человеку — Валентину Михайловичу Ковальчуку. Мемориальная доска в память о нём открыта в 80-ю годовщину снятия блокады в Санкт-Петербургском институте истории РАН. «Известия» пообщались с соратниками и коллегами выдающегося историка.
Вернуться в дом
Тихая улица на Петроградской стороне. На ней — небольшое трехэтажное здание, дом академика Николая Петровича Лихачева. Здесь с 1966 года располагалось Ленинградское отделение Института истории АН СССР, прежде размещавшееся в главном здании Библиотеки Академии наук на Васильевском острове. Среди первых ученых, начавших обживать новое пространство, был и кандидат исторических наук Валентин Ковальчук. Он проработал в институте более полувека.
Теперь его имя увековечено на стене родного учреждения, которое ныне называется Санкт-Петербургский институт истории РАН. Церемония открытия мемориальной доски состоялась в день 80-й годовщины снятия блокады. И это не совпадение. Именно Валентин Ковальчук стал главным, самым авторитетным исследователем этой темы. 27 января в институте собрались официальные лица, друзья, близкие и коллеги Валентина Михайловича. Председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин в своей речи напомнил о вкладе Валентина Ковальчука в изучение блокады.
— Его имя известно, пожалуй, каждому, кто когда-либо обращался к истории блокады и битвы за Ленинград. С юности, мечтая о небе, а затем поступив на службу в Военно-морской флот Советского Союза, Валентин Михайлович обрел свое призвание именно в этих стенах, — отметил Сергей Нарышкин. — Как настоящий историк, профессионал, он говорил, что основа истории — это факт. В свое время именно ему удалось убедительно доказать, что количество жертв блокады, озвучиваемое в ту пору официально, едва ли не на треть меньше реальной цифры.
Сын Валентина Михайловича — президент НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук — подчеркнул, что его отец прожил фактически две жизни.
— Ведь отец пришел на место младшего научного сотрудника сюда, в институт истории, уволившись фактически с адмиральской должности. То есть в 45 лет он начал, по сути, новую жизнь. Это как у Киплинга:
«О, если ты спокоен, не растерян,
когда теряют головы вокруг, и если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел»…
Вот это поразительный пример для всех нас.
Сергей Нарышкин, Валерий Фальков, Александр Беглов и Михаил Ковальчук на открытии мемориальной доски историку Валентину Ковальчуку. Фото: ИЗВЕСТИЯ/Сергей Коньков
В Ленинградское отделение Института истории АН СССР Валентин Ковальчук пришел для работы над пятым томом «Очерков истории Ленинграда», посвященным периоду Великой Отечественной войны, что и определило его дальнейший путь в науке.
«Так как в это время большинство документов по истории войны были еще под грифом «Секретно», наш Институт обратился в Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, где были собраны документы для написания шеститомника по истории Великой Отечественной войны, с просьбой допустить к работе с ними авторов 5-го тома «Очерков истории Ленинграда». Но допустили только меня, по-видимому, как имеющего опыт работы с секретными документами», — вспоминал Валентин Михайлович.
В архиве он обнаружил материалы, которые легли в основу первого научного осмысления трагических событий 1941–1944 годов. И уже в 1965-м Ковальчук и его соавтор Геннадий Соболев опубликовали статью, которая произвела эффект разорвавшейся бомбы. В журнале «Вопросы истории» появился их текст «Ленинградский «реквием» (о жертвах населения в Ленинграде в годы войны и блокады)», в котором впервые была поставлена под сомнение официально принятая, озвученная на Нюрнбергском процессе цифра 632 253 умерших от голода в блокадном Ленинграде. Ученые определили, что реальное число жертв около 800 тыс.
Фото: ИЗВЕСТИЯ
Ряд видных партийных деятелей выступили резко против пересмотра прежних данных. Дмитрий Павлов, во время войны контролировавший обеспечение продовольствием Ленинграда и ленинградского фронта, даже отправил секретарю ЦК КПСС Михаилу Суслову письмо с просьбой запретить публикацию новых цифр. Это «только подорвет стабильность официальных заявлений нашего правительства. А кому это выгодно?» — вопрошал политик. И власти прислушались.
«В результате уточненные данные о смертности в блокированном Ленинграде были сняты уже из макетов 5-го тома «Истории КПСС» и 8-го тома «Истории второй мировой войны». Дело дошло даже до насилия над текстом воспоминаний Маршала Советского Союза Г. К. Жукова», — вспоминает Геннадий Соболев, указывая, что в оригинальном издании мемуаров Жукова как раз подтверждается цифра 800 тыс.
— Валентин Михайлович и Геннадий Леонидович находились тогда под серьезным прессингом. Но была ли их позиция ревизионизмом? Конечно, нет, потому что те цифры, которые были предоставлены в Нюрнберге, опирались именно на списки погибших. А Ковальчук и Соболев пошли по иному пути: они просто стали считать те данные, которые были доступны, — это количество жителей на начало блокады, количество эвакуированных, количество выданных карточек, — объяснил «Известиям» Никита Ломагин, доктор исторических наук, профессор, один из учеников и коллега Валентина Михайловича.
От Севастополя до Ленинграда
Тема потерь во время блокады долго оставалась политизированной. Выходу первых исследований помешало Ленинградское дело — волна судебных процессов против руководства города в конце 1940-х – начале 1950-х.
Но и спустя десятилетие требовалось немало смелости и упорства, чтобы решиться всерьез заняться исследованием этой сложнейшей темы.
Валентин Ковальчук в детстве собирался стать летчиком, но не прошел медкомиссию. После школы он поступил на исторический факультет Ленинградского университета и окончил его в 1939 году. А вскоре началась Вторая мировая. Вместо аспирантуры родного вуза Валентин Михайлович пошел в адъюнктуру Военно-морской академии, а после начала Великой Отечественной стал преподавать в Черноморском высшем военно-морском училище в Севастополе. Дальше было назначение в Главный морской штаб, работа над хроникой боевых действий Черноморского флота, создание архива ВМФ периода войны...
Фото: из личного архива.
Параллельно с научной работой он нес и военное дежурство на флагманском командном пункте наркома ВМФ адмирала Кузнецова. Войну Ковальчук закончил в звании полковника, был награжден орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени и двадцатью различными медалями.
После Победы он возвращается в Ленинград и становится сотрудником Военно-морской академии имени Ворошилова, в 1954-м защищает кандидатскую диссертацию по теме «Защита морских коммуникаций осажденного Севастополя». А в начале 1960-х его допускают к засекреченным ранее документам о блокаде — и Валентин Михайлович, опираясь на уже имевшийся опыт, начал анализировать новые данные и создавать на их основе картину тех трагических событий.
— Ковальчук был одним из первых историков блокады Ленинграда. Уникальность его в том, что он и современник изучаемых событий, и исследователь. Как участник Великой Отечественной войны, он хорошо понимал эпоху и то, как события отражались в документах и свидетельствах, и именно при нём и с его активным участием началось собирание этих материалов, — отметил в беседе с «Известиями» Алексей Сиренов, директор Санкт-Петербургского института истории РАН.
«Все, кто ковал эту победу»
Результатом работы стала не только нашумевшая статья в журнале «Вопросы истории», но и сборник документов и материалов о блокаде «900 героических дней» (1966), куда вошли документы, многие из которых прежде были секретными. И это было только началом.
Фото: из личного архива.
По сей день поражает интенсивность научной работы Валентина Ковальчука: в 1967 году был опубликован пятый том «Очерков истории Ленинграда», в 1968-м — «Оборона Ленинграда 1941–1944. Воспоминания и дневники участников».
— Тогда еще были живы участники блокады, маршалы, генералы, все, кто, собственно говоря, ковал эту победу, — вспоминает Михаил Ковальчук. — И папа начал собирать воспоминания этих людей. Вот у нас дома, в коммунальной квартире на Театральной площади бывали все командующие Ленинградским фронтом.
Следующим важным этапом для Валентина Михайловича стала работа над темой, непосредственно связанной с блокадой, но сфокусированной уже на событиях вне осажденного города. Монография «Ленинград и Большая земля. История Ладожской коммуникации в 1941–1943 гг.», вышедшая в 1975 году, была защищена как докторская диссертация историка.
Фото: ИЗВЕСТИЯ.
К изучению Дороги жизни Ковальчук потом возвращался неоднократно — вплоть до 2002 года, когда выпустил книгу «Магистрали мужества: коммуникации блокированного Ленинграда, 1941–1943». Он высоко ценил памятный знак «Участник Дороги жизни» от Совета ветеранов Ладожской флотилии — «в знак признания большой заслуги в деле популяризации подвига, совершенного на дороге жизни, и отмечая ценность научных трудов, посвященных исследованию действий фронтовой коммуникации».
Блокадные книги
Изучая те исторические события с научной объективностью, Валентин Ковальчук никогда не забывал о тех чувствах и судьбах, которые стояли за каждой строчкой документов. В его книгах — прежде всего в итоговом труде «900 дней блокады. Ленинград 1941–1944» — мы видим не сухие сводки событий, но эмоциональную, трогающую до глубины души и правдивую в каждой детали картину великого подвига, великой жертвы нашего народа.
Фото: ИЗВЕСТИЯ.
Это как раз тот случай, когда работы ученого высоко ценят и непосредственные участники описываемых событий (с Ковальчуком, например, близко дружил писатель-фронтовик Даниил Гранин, автор «Блокадной книги»), и коллеги-ученые.
— Валентин Михайлович не только сумел обобщить все то, что уже было написано по его теме, но и ввел в научный оборот множество архивных материалов. Кроме того, очень большое внимание он уделял воспоминаниям людей, которые жили в ту эпоху. Соединив в своей работе архивы, мемуары и свою взгляд, интуицию, он создал такой сплав, благодаря которому мы можем сказать: он по-новому представил нам очень многие события того времени, — рассказал «Известиям» научный руководитель института всеобщей истории, президент Российского академического университета гуманитарных наук, академик РАН Александр Чубарьян.
И, что важно, Ковальчук был не ученым-одиночкой, замкнуто работавшим над какой-либо темой, но лидером, человеком, вокруг которого собирались другие исследователи и, суммируя под его руководством свои находки и идеи, создавали действительно масштабные, основополагающие труды. Валентин Михайлович сформировал целую научную школу.
Валентин Ковальчук (справа) с академиком Ю. А. Поляковым. Фото: из личного архива.
— В 1979 году я поступил в аспирантуру Ленинградского отделения института истории, как раз в отдел, который возглавлял Валентин Михайлович. Институт считался храмом науки, и быть в аспирантуре там — это было, конечно, очень почетно. Окружали нас люди, написавшие большое количество монографий, которые мы изучали, будучи студентами. Но обстановка была такая доброжелательная! И, что очень важно, молодых сотрудников всегда привлекали к научной работе. Мы ходили на заседания отделов, участвовали в обсуждении работ своих коллег или каких-то сторонних авторов, — поделился с «Известиями» Александр Чистиков, доктор исторических наук, соавтор и младший коллега Валентина Михайловича.
«Заболеть» темой
Валентин Ковальчук буквально притягивал других людей, покоряя их своей разносторонностью, интеллектом, глубиной.
— И мама (историк М.А. Виро. — «Известия»), и папа были очень яркими людьми — веселыми, остроумными, с прекрасным чувством юмора. Атмосфера в доме была совершенно поразительная. У нас всегда было много гостей, было постоянное общение, веселье… Родители были исключительно образованными людьми. Я сейчас могу рассказать про любой дом в центре Петербурга, про каждый собор. Это как раз папа привил, он всё это знал. Мы гуляли с ним по городу, на велосипеде ездили, и он всё мне рассказывал, — поделился Михаил Ковальчук. — До глубокой старости отец сохранял любознательность, интерес к жизни, науке и людям.
Валентин Ковальчук женой М. А. Виро, 1945 год. Фото: из личного архива.
Валентин Михайлович ушел из жизни в 2013 году, в возрасте 97 лет. Но по сей день его влияние на науку и изучение истории любимого города продолжается.
— Значение трудов Валентина Михайловича Ковальчука очень велико, и до сих пор исследователи, которые работают в нашем институте в лаборатории по изучению блокады, развивают именно те направления, которые были заданы Ковальчуком и его школой, — подчеркивает Алексей Сиренов.
«Какими качествами должен обладать настоящий историк? Прежде всего, он должен «заболеть» избранной темой, определить ее важность, степень ее изученности и обладать терпением и усидчивостью в поиске нужных документов. Конечно, основа истории — это факты. Но историк должен уметь анализировать документы, из фактов делать соответствующие выводы», — писал когда-то Валентин Михайлович.
Образцом этого подхода была деятельность самого В.М. Ковальчука. И теперь его мемориальная доска будет напоминать уже новым поколениям ученых, приходящих работать в старинное здание на Петрозаводской улице, о том, чьи традиции им предстоит продолжать.
Автор текста: Сергей Уваров.
Источник: ИЗВЕСТИЯ.