Версия для печати

Валерий Соболев, Виктор Калинушкин: Не прояви мы волю, Российскую Академию наук растащили бы

Валерий Соболев, Виктор Калинушкин: Не прояви мы волю, Российскую Академию наук растащили бы

- Как только была обнародована правительственная концепция реформирования российской науки, научное сообщество выразило ее жесткое неприятие. Предложения Минобрнауки ученые расценили как разгосударствление и приватизацию научного сектора, как наступление на научный потенциал страны. Изменилась ли на сегодняшний день позиция Совета профсоюзов РАН в отношении предлагаемой реформы науки хотя бы в каких-то пунктах?

В. Соболев: Изменилась не только наша позиция, а сама ситуация в целом. В отношении того, что предлагало Министерство науки и образования сначала, позиции профсоюзов и президиума Академии наук полностью совпадала - мы были против всей этой ситуации. И объединившись со всеми направлениями науки - и отраслевой, и вузовской, выступали против тех документов, которые выдвинуло Министерство. После этого изменилась суть реформирования: подход, который изначально предлагался, был значительно скорректирован. Академия наук получила право проводить реформирование своими силами и по своему усмотрению. Поэтому сейчас к нам никаких претензий нет. Мы же, в свою очередь, все внимание сосредоточили на том, что делается именно в Академии наук. С тем, что предложило руководство Академии наук, мы тоже не были полностью согласны. Но сейчас находим общий язык, и намечается некое компромиссное решение, которое устраивало бы и профсоюзы, и руководство Академии наук.

В. Калинушкин: Начнем с того, что вызывало неудовольствие в исходных документах. Первое - мощнейшая угроза приватизации и очень реальной последующей распродажи, перепрофилирования научных учреждений. Сейчас ситуация раздвоилась: в последних документах по академическому сектору четко заявлено, что никакой приватизации, продажи и перепрофилирования академических учреждений не будет. По крайней мере, так записано в документах. Что касается прикладной науки, то там ситуация, как мы понимаем, другая. То есть, эта угроза сохранилась. Мы считаем это неправильным. Но тут первое слово должно быть за работниками прикладной науки, им, как говорится, виднее и лучше знать. Второе, что нас абсолютно не удовлетворяло, это то, что активно рекламирующееся сейчас увеличение зарплаты в 2008 году до 30 тыс. рублей на научного сотрудника в среднем и до 12 тыс. рублей на сотрудника вспомогательных подразделений по всему анализу документов требовало сокращения численности сотрудников научных учреждений на 30-40%. И в-третьих, мы считали, что увеличение зарплаты, конечно же, недостаточное. Потому что к 2008 г. инфляция негативно сказалась бы на размере зарплаты. А для вспомогательных подразделений для уровня Москвы это и сейчас недостаточная зарплата. К примеру, ни один бухгалтер не будет трудиться за 12 тыс. рублей, что и говорить о 2008 годе! И в-четвертых, нас не устраивало сокращение числа юридических лиц, институтов, которое, мы боялись, тоже привело бы к массовым сокращениям.

- Вы уверены, что кадровый вопрос можно урегулировать без сокращения?

В. Калинушкин: Если брать опять-таки Академию наук, то она занимает следующую позицию: решение этой проблемы предоставляет Министерству, при этом ожидает увеличение зарплаты, для этого берет на себя привлечение целевых средств, и пытается удержать кадровый потенциал без сокращений. Переговоры на эту тему ведутся, и мы надеемся, что удастся решить эту проблему без массовых сокращений, просто с переводом небольшой категории наших сотрудников, действительно вышедших на уровень коммерциализации, за штат Академии наук. По нашей оценке, их количество составит 3-5%. Если не удастся этот вопрос решить таким образом, тогда в сентябре-октябре будем смотреть, как развиваются события, и решим какие конкретно меры предпринять. То есть мы ждем, появится ли какая-то ясность в результате наших диалогов.

- Все требования профсоюзов РАН так или иначе сводятся к деньгам: вы выступаете за увеличения финансирования фундаментальных исследований и повышение зарплаты, стипендий и пенсий. Из этого трудно не сделать такой вывод: все в нашей науке вас устраивает, только не хватает денег. Верный ли это вывод?

В. Калинушкин: Я бы сказал, что процесс реформирования, модернизации и совершенствования должен идти всегда. Безусловно, надо стараться максимально увеличить использование потенциала РАН для решения задач государственной важности, для развития инновационной экономики, обороноспособности страны, проблем здоровья нации и т.д.

- Меня интересует ваше мнение, есть ли необходимость в переменах в академическом секторе, кроме финансовых, или нет?

В. Соболев: Нас больше всего возмущает, что начали не с того, с чего нужно было. Безусловно, самая главная проблема, которая есть на сегодняшний день, это обеспечение национальной безопасности в самом широком смысле понимания, в плане экономики, сельского хозяйства, здравоохранения и т.д. В общем, на что ни посмотришь, везде есть проблемы. Самое печальное, что четко не сформулирована государственная политика по достижению этой национальной безопасности. А это как раз можно решать с помощью науки. Но для этого должна быть какая-то политическая воля, желание со стороны руководства решать существующие проблемы. Сами-то мы не можем их решить, зато можем помочь государству в решении этих проблем. Готовы сделать для этого необходимые научные предпосылки. Не всегда все связывалось с тем, что не хватало финансов. Сейчас тупик заключается не в том, что денег в стране нет. Нет целеполагающей воли.

В. Калинушкин: Надо сначала определить цели. Другое дело, что наука должна помочь в этом, но определить их, в первую очередь, должно руководство страны. Под это потом, если есть необходимость, можно менять всю структуру Академию наук, усиливать то или иное отделение, ориентировать институты на решение тех или иных проблем. А так начинать по неопределенным причинам разукрупнение или объединение институтов, уменьшение или увеличение юрлиц как минимум бессмысленно. Мы ребята простые, надо будет - вывески свои поменяем, но это ведь ничего толкового не даст. Должна быть обязательно проявлена политическая воля к перестраиванию экономики на инновационный путь, определению прорывных путей, и уже потом под это направлять институты.

А приоритетные направления развития науки, определенные Минобрнауки, разве не являются такими ориентирами?

В. Калинушкин: Да, сейчас приоритетные направления в науке определены, их шесть, они начали работать с этого года. Не говоря о том, правильные они или неправильные, буду говорить сразу о правильных. Дело в том, что они только появились, и у нас большие опасения, как бы это завтра не поменялось. Так, например, случилось с ГНЦ два года назад, когда им дали деньги на 2005-2006 годы, тоже предварительно определив приоритеты в 2004 году. Потом произошли реформы, Минпромнауки разделилось на Министерство промышленности и энергетики и Министерство образования и науки. В итоге, ГНЦ финансирование получили только в 2004 г., а дальше остались без средств на продолжение уже начатых проектов. Таким образом был угроблен миллиард рублей, который был выделен ранее. Поэтому все уже боятся что-то начинать, это все равно, что дом построен наполовину, а крышу ты не можешь сделать из-за нехватки средств. Поэтому все эти направления и приоритеты должны быть определены на самом высшем уровне, на уровне Президента. Пока нет никакой стабильности, сегодня гранты есть, завтра их нет. Есть проблемы с получением целевого финансирования. Как можно работать, когда деньги доходят до нас в июле, а отчеты надо сдавать уже в ноябре?

Запаздывают и все законодательные акты. Из-за этого, вроде как, все определяется, но все запаздывает. С тех пор, как определили некоторые приоритеты, прошел уже год, а результатов еще никаких. А если завтра вдруг поменяют министра или опять переформируют само Министерство, тогда еще на год все будет отложено? И снова появятся новые приоритеты? В науке, как, впрочем, и везде, так работать невозможно.

- Согласны ли вы с утверждением, что сегодня среди всех российский ученых эффективно работоспособны не более 50%?

В. Соболев: Скажу, что это умозрительное мнение. Просто сейчас очень трудно утверждать, какова на самом деле ситуация, так как система аттестации сотрудников, которая была проблематична даже в те времена, сейчас полностью разрушена. Тогда каждые пять лет каждый научный сотрудник перед большой экспертной группой отчитывался, что он сделал полезного. От этого зависело все: его дальнейшая работа, размер заработной платы, разряд, который могли и повысить, и понизить. При этом в понятие "сделанных полезных вещей" входило, конечно же, количество публикаций, патентов, и факты по сути дела. Так что все эти критерии вполне могут быть эффективным способом оценки деятельности научных сотрудников.

- Вы по-прежнему не согласны со словами А. Фурсенко о том, что "сегодня научной сфере нужны хорошие менеджеры"?

В. Соболев: Жизнь показывает обратное: та государственная собственность, которой распоряжается Минимущество напрямую, дает меньше доходов, чем имущество, которое находится в распоряжении Академии наук. Никто ведь сейчас не использует напрямую государственную собственность. Что касается тезиса, что если недвижимость сдается в аренду, значит, она не нужна и ее нужно передать государству, мы не согласны по той причине, что эта система возникла исторически. Был ведь такой период, когда платили только заработную плату, а содержание здания, его ремонт не финансировались. Так было до 1998 года, тогда и возникла данная система сдачи имущества в аренду. Это просто была борьба за выживание. Иначе ничего такого не было бы. Занимались бы только научными проблемами.

- Сейчас содержание и ремонт зданий частично оплачиваются, но помещения как сдавались в аренду, так и сдаются.

В. Соболев: К каждому случаю тут надо подходить в индивидуальном порядке. Ведь сдача в аренду практикуется только в Москве и Санкт-Петербурге, а в институтах других городов такого нет. Вопрос можно будет ставить в таком контексте, если это будет продолжаться, даже несмотря на то, что согласно графику к 2008 году на науку будет выделено в два раза больше средств, чем сейчас, 110 млрд. рублей. То есть, это вполне можно будет воспринимать как неэффективное использование своей собственности в научном плане, и поднять это вопрос на обсуждение. А сейчас это просто вынужденная мера: даже если площадь сама по себе, может, и не нужна, она нужна в качестве источника дохода. В законе именно так и написано, что это можно использовать для поддержки основных фондов. А на размер зарплаты это ни в коем случае не влияет. Другими словами, Академия наук от такой практики с удовольствием отказалась бы, если бы государство финансировало науку должным образом. Кроме того, эти площади - это своего рода резерв, хотелось бы сохранить их до того времени, когда они будут снова востребованы самими институтами. Это произойдет, если наука будет развиваться, если государство поддержит ее. Есть основания надеяться на это. По крайней мере, благодаря нашим протестным акциям, которые начались в сентябре прошлого года, Министерство образования и науки все больше поворачивается лицом к научному сообществу.

Опубликовано по тексту сайта http://www.opec.ru