10, 15, 20, 25 лет. Сначала мир полон духовного. Бог, черти, лешие, все живое, мир дышит, в нем опасно, но радостно жить. Потом “научное мировоззрение”: Мечников, Геккель, Тимирязев, Бюхнер, еще позднее Мах. Вдохновение критики и разрушения, первые шаги Эпикура и Лукреция. Потом на войне, смерть Лиды [сестры, умерла в 1914 г.], и хочется назад к первоначальному миру, как в “сон”. И вот теперь полная безотрадная ясность выстраданного материализма» (ноябрь 1947 г.).
Систематизация и подробный анализ дневниковых записей еще ждут своего исследователя, здесь мы в качестве примера укажем лишь на несколько наиболее необычных сквозных философских тем, о которых Вавилов напряженно размышлял по меньшей мере в последнее десятилетие своей жизни (дневники за эти годы сохранились).
Одна из тем – классическая философская «психофизическая проблема», выраженная в самых различных формах: от гипотезы об одушевленности материи до размышлений о параллельном существовании во Вселенной духовного и материального. Вавилов пишет, что «переход от неживого к живому, по-видимому, определяется только сознанием», что «единственное, мало-мальски на что-то похожее “объяснение” сознания – признание, что оно хотя бы в каких-то необычайно элементарных проявлениях имеется везде и неразделимо свойственно существующему, как энергия и масса» (18 февраля 1941). «О сознании люди ровным счетом ничего не знают <...> Кое о чем физики стали догадываться через Ungenauigkeits
