Черта неустанного, громадного, напряженного труда неотъемлема в общем образе Ломоносова. В связи с этим нельзя но вспомнить трогательных воспоминаний племянницы Ломоносова Матрены Евсеевны о последних годах жизни ее дяди: «Бывало, сердечной мой, так зачитается да запишется, что целую педелю ни пьет, ни ест ничего, кроме мартовского [пива] с куском хлеба и масла. Размышление и пылкость воображения сделали Ломоносова под старость чрезвычайно рассеянным. Он нередко во время обеда, вместо пера, которое по школьной привычке любил класть за ухо, клал ложку, которою хлебал горячее, или утирался своим париком, который снимал с себя, когда принимался за щи. Редко, бывало, напишет он бумагу, чтобы не засыпать ее чернилами вместо песку»  (5).

В XVIII в. не один Ломоносов был энциклопедистом. Академикам-математикам приходилось, например, издавать древнерусские летописи. Однако в отличие от других русских и иностранных энциклопедистов, едва ли у кого-либо другого широта интересов и способностей достигала таких размеров. Энциклопедизм Ломоносова определялся не столько внешней необходимостью, сколько внутренней потребностью самого Ломоносова. Ни одно дело из бесчисленных его занятий не делалось им против желания или равнодушно. Ломоносов всегда увлекался своим делом до вдохновения и самозабвения, и без особого труда можно проследить внутренние связи между совершенно как-будто бы несхожими занятиями Ломоносова. В его поэзии очень часто с поразительным искусством отражались научные и философские взгляды; наоборот, в его научных мемуарах немало подлинно поэтических, вдохновенных страниц. Математика у Ломоносова нераздельно связывалась с физикой и химией.

Длинная череда физико-химических опытов, работа в мозаичной мастерской с тысячами пробных плавок цветного стекла, с кропотливой компоновкой громадных мозаичных картин сменяются изобретением и изготовлением всевозможных оптических приборов, телескопов, перископов, фотометров, с самостоятельной отливкой сплавов для зеркал, с продумыванием подробностей механических конструкций, с управлением целым штатом механиков, столяров, оптиков, химиков.

Одновременно Ломоносов продолжает физико-философские записи о природе света, тяготения, электрической силы на основе представлений о вращающихся корпускулах и эфире. Трактаты по металлургии и рудному делу, «Слово о рождении металлов от трясения земли»  (4) и «О слоях земных» чередуются с астрономическими наблюдениями прохождения Венеры по солнечному диску и открытием «знатной воздушной атмосферы» у Венеры.

М.В. Ломоносов работает в качестве начальника Географического департамента Академии наук, с головой входит в интересы картографии, мореплавания, выдвигает проект Великого северного пути, пишет «Рассуждение о большей точности морского пути». Ломоносов – физико-химик, естественник и техник – успевает вместе с тем быть вполне компетентным и оригинальным историком и словесником. Он пишет «Краткий российский летописец с родословием» и «Древнюю Российскую историю от начала Российского Народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 года», составляет «Российскую грамматику», по которой учились лет сто спустя после Ломоносова. Наряду с этими трудно перечислимыми звеньями работы Ломоносова, никогда не прекращалась и его поэтическая деятельность.